Итак, посмотрим, кто же это подпирает ограду сада в уединенном местечке Мэриэга?
Чья-то очень знакомая, немного сутулая фигура в бордовом плаще и глубокой шляпе — Миролад Валенсий.
А к ней навстречу спешит другая фигура — женская, стройная и легкая как облачко. Мне знакома и она — этот чудесный точеный высоковздернутый подбородок и белокурые волосы. Несравненная графиня Олдей!
Но как же это? Почему они встречаются тайно в этом тихом месте? Насколько мне известно, Олдей, один из преданных коннетаблю людей.
Что же это — предательство? Судя по всему, именно оно имеет место в этом месте. Двое, будучи уверены, что за ними никто не наблюдает, очень увлечено беседовали. Жрец даже нежно взял ее за руку, графиня звонко расхохоталась, и встряхнула головой — коварная!
Неужели она сейчас продаст своего мужа?! Вот, когда я пожалел, что поддался ее уговорам и обменялся медальонами. Плохую услугу я оказал графу. Но если дело в измене, то быть может, я еще успею исправить свою ошибку. Интересно, о чем у них разговор?
Я боялся подойти близко, и не услышал почти ничего, но одно слово до меня долетело: Небера! Культовое место для ордена коннетабля! В общем, меня это не касалось, и я мог ничего не делать. Но коварство Ринны вызвало у меня чувство протеста. И я решил ей помешать.
Надо срочно отыскать Кафирию и предупредить ее об измене. В течение последующих двух часов я метался по Мэриэгу следом за неуловимой герцогиней Джоку. То она пошла к портнихе, то в магистрат. Наконец, она была поймана мной на выходе из храма Дарбо.
— Что с вами, Льен, вы так взволнованны! — удивилась она и подняла крутоизогнутую бровь.
— Милая герцогиня, мне безумно жаль, но я не могу с вами долго разговаривать, поэтому буду краток: чудесная красавица, жена графа Олдей, будьте с ней очень осторожны — она в чересчур теплых отношениях с Мироладом Валенсием. Я бы сказал: в доверительных отношениях. Ей известно что-либо о планах своего мужа? Если — да, то пусть коннетабль будет готов ко всему — у этой женщины есть слабость, из-за которой она готова на все.
Кафирия внимательно слушала и теперь уже хмурила свои красивые брови. Я продолжал.
— Слово 'Небера' вам о чем-нибудь говорит? Графиня Олдей упоминала его в разговоре с верховным жрецом.
Услышав эти слова, герцогиня чрезвычайно разволновалась.
— Огромное спасибо, Льен. Я немедленно еду к коннетаблю. Надеюсь, что мой дорогой Турмон еще не уехал.
И она, сев в карету, приказала кучеру: 'Гони'!
И хотя я счел излишним для себя отправиться в Неберу, чтобы стать очевидцем предполагаемого заговора, мне предоставилась возможность увидеть то, что произошло в Небере. Ежегодный праздник богов с Аранды, на который прежде приходили паломники в храмы Неберы — его решили возобновить.
Чтобы читатель понял события, которые произойдут в скором времени в Небере, я снова делаю маленькое отступление на правах вездесущего автора.
Памятная встреча с Кривоногом на кладбище оставила в мыслях Льена свой отпечаток, но тогда он представить себе не мог, что она будет иметь отношение ко всем последующим событиям.
Как вы помните, Кривоног не найдя под могильной плитой искомый предмет, удалился, сотрясая воздух стенаниями и гневаясь на своего коварного товарища по заключению в крепости Кесрон.
Тут было одно из двух — либо старик сыграл на его жадности и с помощью Кривонога сбежал из Кесрона, но в таком случае он не так был болен как казался и вовсе не собирался отдавать душу богам, либо кто-то другой раскопал могилу прежде, чем ее нашел Кривоног.
В полном возмущении он побрел прочь из Мэриэга, надеясь все-таки отыскать старика в месте, где он оставил его умирать. Но разбойника терзали сильные сомнения касательно того, что он там его найдет. Скорее всего, так бы и случилось.
Но одна дорожная встреча изменила ход событий. Кривоног стал жертвой своей пагубной профессии — не удержавшись от соблазна, да еще и потому что ему хотелось покушать, он обчистил на постоялом дворе одного захмелевшего богатого человека. Все бы ничего, но на следующий день этот знатный дворянин, а им был небезызвестный нам кэлл Аров-Мин, догнал Кривонога и, узнав его, пожелал отправить к праотцам.
Кривоног с горестными воплями возвращает украденные ценности и, в мольбах о пощаде, исповедуется о своей греховной жизни, открывая тайну могильной плиты в расчете на то, что кэлл купится на нее.
Сначала не поверив, а потом, заинтересовавшись, Аров-Мин выспрашивает у него все подробно, и запоминает словесный портрет старца. Хотя и кажется порой, что все старцы на одно лицо-морщины и дряблые веки, обросшие мхом времени, но, тем не менее, и у стариков есть примечательные черты, и если это был не актер, что вряд ли, то у Аров-Мина появляется надежда отыскать оного.