Он объяснял дело, излагал подробности и называл свидетелей. Ими были маркиз Гиводелло, маркиз Фэту.
Мне запрещено было под страхом смертной казни посещать Мэриэг, наниматься на службу к членам королевской семьи, участвовать в турнирах.
Прозвучала барабанная дробь, и настало молчание: с меня постепенно снимали доспех за доспехом, начиная со шлема, пока совсем не обезоружили. Каждый раз при этом герольды громко объявляли: "лишаем тебя меча, вероломный воин, недостойный его носить!', 'Лишаем тебя шлема, рыцарь, предавший своего господина, недостойный его носить!' и так далее, перечисляя цепь, кольчугу, наколенники. Плащ ордена Дикой розы был жестоко разорван и затоптан свиньей, которую специально запустили в зал. Многие демонстаритвно посмеялись при виде этого зрелища. Разжалование закончилось тем, что щит мой был раздроблен молотом на части.
Валедо Орантон тоже присутствовал на этом собрании. Он хранил ледяное молчание — ему было опасно выступать. По глупости этого человека, я попал в отвратительную ситуацию, взяв его вину на себя, и он это отчетливо понимал.
Быть обязанным кому-то и при этом испытывать к нему добрые чувства — несвойственно человеческой натуре. Более того-благодарность давит изнутри того, кто должен нам быть благодарным. А у Валедо Орантонского, кроме нее, имелось множество причин, чтобы с радостью избавиться от меня.
О, он не был до конца подлым человеком. Я чувствовал, что его грызли угрызения совести. Но у этого человека уже давно имелся рецепт для избавления от них — он глушил их большим количеством вина и многочисленными связями с женщинами.
Выпивка и любовницы отвлекали его от ненужных размышлений.
Чем больше он грешил — тем больше он пил, чем больше он пил-тем больше он грешил. Я был принесен в жертву обстоятельствам с философской миной герцогом Валедо.
Кроме него, было много достойных и важных людей, собравшихся, чтобы наказать мою скромную особу, изгнав навсегда из своего круга, круга благородных людей.
Глядя на этих достойных людей, окруживших короля, я все время подавлял в себе желание выкрикнуть им в лицо вопрос, мучавший меня: почему вы, достойные, участвуете в недостойном вас деле?
Допустим, многие из них были введены в заблуждение, они не знали меня достаточно хорошо, но были и такие, которые знали много обо мне и они не должны были верить так легко в то, в чем меня обвиняли. Но они отводили свои взгляды, когда я пытался смотреть им в лицо. Им было проще признать меня виноватым, чем опровергнуть мнение короля. Конечно, они и не могли это сделать, потому что это был бы открытый бунт, но, ни один не высказался в защиту меня.
Я был уверен, что будь герцог Брэд жив, он не стал бы участвовать в столь откровенном фарсе. Я не мог не прийти на это собрание. Дело в том, что если бы я не явился, то все обернулось бы куда хуже — меня могли обвинить в бунте и заговоре заочно, и все могло закончиться не изгнанием, а плахой. Такие были законы в Ларотум.
Не глядя ни на кого, я покидал важное собрание. Шаги мои отдавлись гулким эхом в моей голове, утратившей способность ясн видеть и остро соображать. Но не я один потерял в этом мире почву под ногами.
На ступеньках крыльца сидела сгорбленная фигурка. Ринна.
'Странно, что она здесь делает'? — равнодушно подумал я, — 'встречается со своим очередным учителем по части власти, лжи и предательства'?
Эта женщина совсем не интересовала меня. И я был слишком поглощен собственным горем, чтобы сразу заметить внезапную перемену происшедшую в ней. Она тихо окликнула меня.
— Что вы хотите? — хмуро спросил я.
— Я вам сочувствую, — тихо сказала она, — они поступили с вами очень подло.
— Оставьте свое сочувствие себе, вы в нем больше меня нуждаетесь.
— Я не обижаюсь, потому что понимаю, что заслужила…презрение.
Еще раз, взглянув на нее уже внимательнее, я увидел все ту же великолепную красавицу, украшение Дори-Ден и любого другого дворца. Все та же улыбка победительницы, чудесные глаза, роскошные волосы. Ее по-прежнему добиваются и любят.
Но что-то изменилось в ней. С недавних пор я очень хорошо начал видеть скрытую сущность человека. Он мог быть успешным, ярким, богатым, но все его внутренне несчастье, что он тайно носил в себе, выходило наружу под моим взглядом. И это никакие бриллианты скрыть не могли.
Ринна получила власть, но потеряла любимого человека. И вглядываясь в ее внутреннюю сущность, я ужаснулся этой выжженной золотоволосой пустыне.