Я понимал, что все потихоньку перемелется. Так уж устроен человек: ни одну боль он не может носить в себе вечно — и страсти по Мэриэгу когда-нибудь оставят меня, но одна тайная тоска долго будет преследовать меня: мое увлечение Лалулией Фэту не хотело столь быстро покидать пределы моего разума, вновь и вновь возвращая меня к ее образу.
Когда ты становишься рабом своих чувств — это лишает тебя способности трезво рассуждать. Я твердо решил забыть ее и из романтически настроенного рыцаря превратиться в прожженного циника и бродягу, играющего в кости с судьбой.
Вообще-то, мне было о чем подумать кроме своей несостоявшейся возлюбленной.
Мне надо было искать службу, зарабатывать на кусок хлеба, и чем мне только не придется заниматься, проявляя всю изобретательность ума, на которую я был способен. Но, не взирая на то, что я лишился поместий Улон и Орджанг, я не мог назвать себя бедняком. У меня были кое-какие деньги. Только с ними тоже все не так не просто.
Дело в том, что тот капитал, которым я владел в Сенбакидо, был вложен мной в экспедицию, отправленную за океан, и я не мог прийти к герцогу и сказать: 'Дорогой кэлл Сенбакидо, верните мои деньги'!
Хуже всего, что я теперь вообще не мог с ним разговаривать — я перестал быть ему равным, я подвел его. Ведь графство Улон отошло к королю, также как земли баронета Орджанг.
Я и не помышлял об этом.
Мне ни разу не пришло в голову обратиться к своим друзьям — Брисоту, Караэло, графу Пушолону, герцогине Брэд. Родрико был теперь так далеко от меня, что все равно ничем бы помочь не смог. Брисот и Караэло были отосланы в Синегорию.
И даже если бы эти люди сейчас были здесь рядом, вряд ли бы я обратился к ним за помощью. Хотя сам был уверен, что они с радостью протянут мне руку.
У меня были связи в купеческих кругах. Многие помогли бы мне найти достойный способ существования. Мне помешала… моя гордыня!
Я не мог приползти к ним, стоять смиренный, униженный, побежденный. И предпочел для себя гораздо более простое решение — затеряться для всех, исчезнуть. Проще всего это было сделать на большой дороге, среди разного народа.
И я отправился в путь. Странно, но я начисто забыл о том, что спало меня от плахи в Красном зале в Дори-Ден. Мое видение, моя саламандра были вытеснены теперь из головы заботами о дне насущном.
И вот я в дороге. Словно другой пласт мира открылся моим глазам.
Те, на кого я раньше смотрел сверху вниз, вдруг оказались равными мне, и странно — теперь это не оскорбляло и не тревожило меня. Это были тоже люди. Зачастую очень умные, способные и полные таких человеческих достоинств, которыми не все знатные господа похвастаться могут.
Но, первый, кто встретился мне на дороге моей новой жизни, располагал, увы, другими качествами.
Где-то посередине между Мэриэгом и Нимой я заметил, что на равноудаленном расстоянии от меня следует человек. Вроде не было ничего в этом необычного, но, тем не менее, меня это напрягло.
Мне был знаком этот тип. Один из магов с собрания в Шапэйе. Чего он хочет от меня?
Я остановился в гостинице. Он — тоже. Сидел и обедал за соседним столом, вроде бы ни разу не взглянув в мою сторону. Возникло ясное ощущение, что ему что-то от меня нужно. И пока я мучительно соображал — ответ пришел сам собой.
— Кхм, кхм, — прокашлялся он. — Если вы позволите…
Я пожал плечами.
— Кхм, кхм, у меня к вам деловое предложение.
Я молчал.
— Мое имя Троньен. Хочу предложить вам кое-что, в обмен на некоторые предметы, которыми вы владеете.
— Слушаю.
— Я помогу вам устроиться хорошо. В другой стране, быть может. Но вы отдадите мне то, что есть у вас — браслет, медальон, пояс.
Теперь стало ясно, почему за мной следят. Магические предметы — вот их цель.
— Вы предлагаете мне что-то конкретное?
— Да, с помощью магии, я устрою вашу жизнь.
Я покачал головой.
— Неравноценная сделка. Так и передайте Мироладу Валенсию.
— Глупо, — рассердился маг. — Вам все равно далеко не уйти.
Итак, я стал легкой мишенью. Никто не встанет теперь на защиту моих интересов. А как поступают маги, мне хорошо известно: галлюцинация, сонное зелье, легкое колодовство и все, что есть у меня, уплывет в их руки, не считая моей бренной жизни.
Я задумался. С одной стороны мне очень не хотелось расставаться с магическими предметами. Это единственное, как тогда я считал, что позволит мне держаться на плаву, но с другой — я понял теперь, что они — своеобразный маячок для магов желающих завладеть ими. Миролад Валенсий, — а в том, что он маг, я уже не сомневался, — не забыл тот удар по голове и захочет отомстить и он хочет иметь у себя эти предметы.