В поредевшем стане бойцов спецназа послышались крики, люди перенесли огонь своих автоматов на колоссов. Алексей был уверен, умей те смеяться, они бы заливисто расхохотались. Оружие людей было для них укусами комара слону, лишь дразнящими игрушками. Однако гиганты смеяться не умели, а вот ускорить темп наступления вполне могли, что они и сделали. Неконтролируемый крик вырвался из глотки Алексея, начавшего стрелять в сторону тварей. Его не волновало, попадёт он в своих однополчан или в тварей, ему было важно стрелять, просто стрелять. Вспышки и отдача автомата были чем-то вроде успокоительного, способом отринуть ужасы и страдания. Автомат дёргался в руках окончательно оглохшего Алексея, поливая свинцом округу. Пули рассеивались, и лишь пару раз задели прыгающих снорков. Когда он затих, выпустив все тридцать пуль, Алексей тупо посмотрел на него, кинул на землю. Затем вновь поднял. Но теперь им овладело непреодолимое желание бежать куда-то, не оборачиваясь и не смотря под ноги, бежать не останавливаясь, бежать от страха и хаоса. Ноги сами понесли от места бойни, Алексей видел перед собой лишь поваленную стену. За спиной слышались предсмертные вопли, хруст ломаемых позвоночников и костей, довольный рёв мутантов, их смачное чавканье свежей плотью, последние выстрелы. Всё это смешалось в одну адскую симфонию, подстёгивающую беглеца. Алексей бежал, кричал, и снова бежал, не видя земли под ногами, чудом пару раз обошёл притаившиеся «Трамплины» и какие-то другие аномальные образования немыслимой природы. Несколько раз воздух рядом с бегущим будто бы вскипал, обдавая бока нестерпимым жаром. Что-то сухо трещало совсем близко, но Алексея гнали вперёд адские звуки, не желавшие покидать его вконец оглушённые уши, а точнее его воспалённый мозг, переполненный впечатлениями о трагедии, разыгравшейся пару минут назад. НЕЧТО гналось за ним, не желая выпускать из своих цепких смертоносных объятий, в которые уже попали бойцы групп специального назначения и исследователи. Это НЕЧТО было во всём, оно пропитывало собой всё вокруг, оно было в словно бы тянущихся за беглецом мёртвыми ветками деревьев и кустов, в чёрных птицах, начавших слетаться на место бойни, в звуках, запахах, внутри самого Алексея, в его обострившихся чувствах и мыслях, в каждой клеточке его организма, изнурённого до предела.
Организм, сама его природа, отчаянно сопротивлялась вторжению извне, и это противоборство вызывало жуткие по силе судороги боли, проходившие по всему телу, по коже, мышцам и костям. Яростный крик исторгся из его глотки, из самых недр обожжённой странным воздействием души. Изображение затухало и вдруг резко погасло. Алексей рывком проснулся, вскочив с кровати.
Глава I.
Город-28.
Проснулся как всегда рывком, с льющимся холодным потом по спине и рукам. Опять был этот сон, мучающий меня вот уже два года. Всё повторилось – эта экспедиция, будь она трижды проклята, стены мёртвого завода, безумный бег и ходячие мертвецы, и всё это словно через жёлтую призму. Помню же, не участвовал я в ней, в те далёкие теперь дни бесцельно бродил по долине, прозванной сталкерами Тёмной. Совершенно справедливо, между прочем, прозванной. Да и в армии вообще не служил никогда. И всё равно навязчивые сны. Бред. Тем не менее, от снов отходить надо, тем паче просыпаемся мы не в мечтах и воспоминаниях, а в часто суровой реальности, и ничего поделать с этим нельзя, как ты не старайся. Такие вот дела. Вставать с относительно мягкой постели жуть как не хотелось, а хотелось полежать ещё несколько сладких мгновений, продлив удовольствие хотя бы ненадолго. Что же, к реальности, так к реальности. За эти две недели, пока я отдыхал от Зоны, отлёживаясь в крохотном номере на втором этаже бара-гостиницы «Кровосос», в ней произошла масса вещей, причём самых неожиданных. Ну конечно, начать надо со сверхмощного Выброса, изменившего всё день назад. Выброс был сверхплановым, и предвестники его были слабыми, почти незаметными тут, в полукилометре от Периметра, то есть на Большой Земле, вне Зоны. Началось локальное светопреставление в полвторого, причём совершенно спокойно и относительно тихо.
Небеса полностью закрыл мощнейший облачный слой, из-под которого задул сбивавший с ног ветер. Ветер был холодный, северный, и настроение он отнюдь не улучшал. Вышел я тогда подышать воздухом свежим, тоскливо посмотреть на север. Неприятностей ничего не предвещало, поскольку ветер в октябре месяце, пусть даже и сильный, не является чем-то сверхъестественным. Вот только собаки армейские, что на южном блокпосту обнюхивает проходящих в Город, завыли странно, громко и протяжно. А потом пришёл первый подземный толчок. Феноменально сильный, он едва не сбил меня с ног, повалив мордой в придорожную пыль. Настолько сильного толчка-предвестника я не чувствовал даже на старых армейских складах, когда пережидал в одной из полуразрушенных деревянных хибар заставший врасплох Выброс. Но склады и Город-28 даже сравнивать глупо – расстояние от центра Зоны совсем разное, да и склады уже глубокой Зоной считались. Короче, толчок меня огорошил. Когда я пришёл в себя, последовал новый, куда более мощный сравнительно первого, толчок, поваливший на землю не только меня, но и многих других людей, вышедших из баров и подпольных скупок, посмотреть что такое происходит. Толчки шли не переставая, с амплитудой в одну - две секунды. На земле валялись даже самые крепко стоящие на ногах, не сумевшие противостоять напору стихии. Толчки прекратились также резко, как и начались, просто пропав. Что будет дальше, я прекрасно представлял. Все потихоньку приходили в себя, стряхивая пыль с одежды. Ветер стих, и листья на деревьях прекратили трепыхаться, подчиняясь его могучей воли. Даже неистово лаявшие и рвавшиеся с цепей собаки угомонились, повиливая хвостами. Всё улеглось, вернувшись в исходное состояние. Только воздух стал какой-то чересчур наэлектризованный, лёгкое покалывание шло по всему телу, а волосы зашевелились во всех местах. Люди больше всего напоминали сейчас панков или ещё каких-то представителей субкультур со стоящими ирокезами. На мачте, на которой флаг пару минут назад неистово трепетал, а теперь поник, появились проблески холодного голубого свечения, особенно яркого на самой верхушке. Огни святого Эльма. В воздухе отчётливо запахло озоном. Буквально всё пронизывали заряды электричества.
И грянул гром. Грянул оглушительно, заставляя закрывать уши руками и пригибать головы свидетелей буйства природных сил. Мириады, неисчислимое множество молний сошлись в безумном танце в небесах, ставших ярко-алого цвета, будто их кто-то подпалил. Молнии рисовали замысловатые узоры, причудливо скрещивающиеся и переплетающиеся. Невольно чувствуешь себя полным ничтожеством, пустым местом, находясь рядом с разбушевавшейся стихией. Небо стало невыносимого багрового цвета, оно давило на сознание, словно говорило страшным голосом: «Беги не останавливаясь».
Всё задрожало, у людей и у всех предметов исчезли тени, а сами предметы стали одинакового багрово-серого цвета. Всё поплыло, раздваиваясь и становясь всё мутнее и мутнее. Удар! Мощный удар, словно ударили по голове чем-то тяжёлым, опрокинул меня в пыль, лишив последних чувств и ощущений.
Именно таким мне запомнился этот Выброс, проявивший свою неистовую силу даже тут, за Периметром. Что было ближе к центру Зоны, а тем более в самом центре, сознание отказывалось даже представлять. Сообщество Зоны хранило гробовое молчание ровно день. А затем сталкерская сеть словно взорвалась. Казалось, что писали абсолютно все, и абсолютно обо всём. Были вопли отчаяния с призывами о помощи, странные сообщения о чём-то необычном, о внезапно одичавших мутантах, о том, что Зона словно бы поменяла кожу, изменившись до неузнаваемости. Непрерывным списком шли имена погибших. Даже по приблизительному подсчёту погибло более двух сотен сталкеров. Фигня какая-то творилась, совершенно непонятая. Но так уж человек устроен, что на всякую фигню, была бы она загадочная и необычная, его тянет словно муху на известную всем субстанцию. Меня же тянуло особенно сильно, просто непреодолимо. Имён в Зоне зря не дают, только за отличия и что-то необычное, а знали меня в среде сталкеров как Искателя. Но так, между делом, а если говорить по существу, то многие верят, что Зона оставляет своё зерно, кусок самой себя в душе человека, заставляя его возвращаться вновь.