– Товарищ полковник, – вдруг перебил командирские наставления Шевенко, – кабы не шторм! Взгляните.
Прямо по курсу корабля, вдалеке, кучерявились легкие облака.
– Тоже мне шторм! – фыркнула Инга. – Легкая облачность...
– Помолчи, – одернул ее Ростислав. Все-таки он решился и сделал свой выбор на новом имени. – Индийский океан славится своими бурями. Владимир Иванович, а чем вызвана такая уверенность?
Шевенко засопел.
– Я, молодой человек, перед тем как стать прапорщиком, пятнадцать лет оттрубил в морской пехоте. Меня на берег списали по причине отрицательного воздействия повышенной влажности... Так вот! За пятнадцать лет я столько штормов и бурь насмотрелся, что скажу одно: эту «легкую облачность» вы запомните надолго!
Старый служака оказался прав. Не прошло и полчаса, как небо начало заволакивать тучами, лезущими друг на друга с яростью диких животных, а еще через минут пятнадцать налетевший шквал заставил всех спуститься в кают-компанию. Полковник поспешил на мостик, где Нельсон, перевидавший за свою жизнь не менее тысячи штормов, хладнокровно вел крейсер на север – к полуострову Сомали.
Вода была везде: пресная, почти дистиллированная потоками лилась с неба; соленая – водяная масса высотой с добрый трехэтажный дом захлестывала крейсер и, разбившись на ручьи и реки, стекала в шпигаты. Капитан сбавил ход до двадцати пяти узлов и принял тремя румбами правее, чтобы побыстрее миновать зону урагана.
В кают-компании, несмотря на наглухо задраенные иллюминаторы, рев бури производил тягостное впечатление на типично сухопутных людей. Один Шевенко держался молодцом, бормоча, что такую посудину потопить возможно лишь у Лофотенских островов при соответствующей погоде. Иннокентий, чтобы развеяться, уселся за рояль и принялся наигрывать «Богемскую рапсодию». Английских слов он не знал, а напевать «Сектор газа» было бы сверхпошлостью, поэтому он лишь барабанил по клавишам, как внезапно Инга подошла и села рядом.
– Давай-ка сначала. Я вступлю на четвертом такте.
– Ну чего разорались? – спросил, входя, Волков. – Ваня! У-у-у! Не все так плохо.
У Инги при этих словах случился нервный тик. Она, конечно, слышала о невежестве военных, но чтобы настолько...
– Каюты все получили? – продолжал Андрей Константинович суровый допрос. – Сапоги почистили? Койки заправили? Подшились? Инга Ивановна, не икайте так вызывающе – меня этим не напугать, я в детстве на крокодила с рогаткой ходил.
– Оно и видно, – буркнула Инга, отворачиваясь.
Анжела отложила в сторону вязание и подошла к полковнику. Обняв его за шею, что-то горячо зашептала на ухо. Тот согласно кивнул и вслед за нею вышел из кают-компании. Взоры всех устремились на Настю, которая пожала плечами:
– Ну, может, койку командирскую проверить пошли. Первейшее дело!
Евдокия, ее сестра, досадливо поморщилась, но ничего не сказала. Зато неожиданно оживилась графиня де Лаваль. Отложив в сторону книгу, она уставилась на Ростислава и томно проговорила:
– А остальные койки проверили?
Каманин, ни на кого не глядя, равнодушно изрек:
– Вот некоторые особи, изображая из себя страшно озабоченных, на самом деле беспокоятся о нездоровой обстановке в коллективе. Если человеку сильно хочется потешить беса, то он тихонько идет и его тешит. Татьяна!
Графиня от громового каманинского голоса вздрогнула и выронила книгу. Ростислав по рангу был вторым после Андрея Константиновича, поэтому хамить ему не следовало. Она лишь нервно пожала плечами:
– При чем здесь я? Я так, вообще...
В кают-компанию ворвался Денис.
– Эй, черти, человек за бортом! Пойдем, сейчас потеха будет.
Костик и Шевенко бросились за ним. Остальные продолжали наслаждаться различными проявлениями качки. Выскочив на палубу, наши герои обнаружили, что шторм почти утих, и волны уже не так бессистемно бросаются друг на друга. Мокрая палуба производила тягостное впечатление. У левого борта два Ревенанта деловито вытаскивали из объятий Нептуна смуглолицего бородатого человека. Он уцепился за спасательный круг, и теперь его подтаскивали до уровня палубы.
– Вот тебе и Африка! – сказал Денис. – Первый встречный оказывается типичным франком!
– Такой погодой негры дома сидят – телевизор смотрят, – поцокал языком Костя, – лишь проходимцы всякие шатаются.
Между тем человека уже втащили на палубу, где он и распластался. Мокрый, изнеможенный и до одури прекрасный. Насчет последнего, правда, Андрей Константинович сильно преувеличил, но остальное было правдой.
– Gracias![11] – сказал первым делом спасенный, когда обрел способность говорить.
– No problem, amigo! – приветливо отозвался полковник. – Bueno dias![12]
– Der Striche mich nimm, wer Sie solche?[13] – изумился спасенный.
– Позвольте, товарищ полковник, – вмешался Денис, – мы с ним на немецком пообщаемся.
Присев на корточки перед бедолагой, он ответил: