Так и идем домой, споря у кого мышцы лучше и «так какие они были на ощупь, ее сиськи,
поточнее?».
Между тем, мои мысли заняты девочкой, которая убежала от нас. Было глупо с моей
стороны позволять ей идти одной, и уж точно не должен был позволять этим идиотам,
чувствовать себя виноватым за то, что пригласил ее с нами. Пенелопа самая крутая
девочка, которую я только знаю и наша дружба, она… замечательная. Она никогда не
была такой разраженной как сегодня. Я надеюсь, что не разрушил все то, что у нас есть.
Когда мы появляемся из леса и подходим к моему заднему двору, Герб рассказывает, что,
по его мнению, Матильда запихивает в свой лифчик носки. Мистер Файнел у дома без
футболки – скорее всего, чтобы проветрить свою волосатую грудь – и косит газон. Когда
он видит нас, выключает косилку и в упор смотрит на меня.
Я обхожу дом с другой стороны, чтобы не столкнуться с ним.
И с его волосатым телом.
Косилка запускается снова.
– Лучше я пойду домой, пока не схватил боррелез. Идешь? – спрашивает Кайл. Он уже
направился туда, где находится его дом.
– Я с тобой, – говорит Герб, следуя чуть позади него.
Как бы я не хотел посмотреть на горящего клеща, но должен извиниться перед кое-кем.
– Очень по-особенному смотрятся твои штаны, заправленные в носки, Ди, – говорит Риса.
Ее острота колет меня прямо в живот.
Сжав губы, я медленно выдыхаю и разворачиваюсь. Моя сестра и Пенелопа, сидят на
верхней ступени крыльца рядом друг с другом. Заходящее солнце окрашивает их кожу, а
так же небо, в розовый, оранжевый и фиолетовый, и отбрасывает тени на их босые ноги.
Их кожа выглядит побитой и на голове у каждой неопрятный пучок из волос.
Риса надела очки Пен.
Пенелопа сверлит меня пустым взглядом, и я чувству свою вину еще острее.
– Прости меня, – говорю я с улыбкой, которую тут же хочу стереть с лица.
– Ты повел себя как настоящий негодяй, позволив ей пойти домой в одиночестве, –
говорит Риса. В уголке губ у нее зажат леденец и она нарисовала родинку на лице, чтобы
выглядеть как Мадонна. – Она могла заблудиться, гений.
Медленно подходя ближе к дому, я держу мои руки вверху, в знак капитуляции. Пен не
смотрит на меня, расположив свои локти на коленях и положив щеку на ладонь. Локон
волос падает на ее глаза.
– Пен, – говорю я, подходя ближе. Свежий аромат воды из разбрызгивателя кружится в
воздухе вокруг нас и чрезмерные распыления от оросительной системы соседей слегка
окутывают мою горячую кожу.
С ее стороны есть свободное место, куда я мог бы сесть, но острая боль в моем животе
предупреждает меня о том, что лучше этого не делать.
– Не переживай. Я составлю компанию твоей девушке сегодня, – моя сестра улыбается.
Щель между ее двумя передними зубами выглядит меньше, когда на лице огромные очки.
Пенелопа сидит как девственница, расположив локти в сторону и кончики ее ушей
розовеют от смущения. Ее смущение ставит меня в неловкое положение, неужели это так
плохо называться моей девушкой?
Не то, что бы она ею была.
Не то, что бы она когда-нибудь ей будет.
Я делаю шаг назад и выпячиваю свою грудь так, как будто я рассержен или что-то вроде
того и говорю:
– А я не знаю, на что ты злишься. Ты сама не захотела нас догонять.
Она резко перевела свои карие глаза в мою сторону, и ее розовые кончики ушей залились
алой краской. Пенелопа открыла рот, чтобы что-то сказать, но сжала зубы вместе и
свернула свои маленькие ручки в кулаки. Брови, которые у нее намного тоньше, чем у
отца, нахмурились точно так же.
Риса качает головой с небольшой ухмылкой в уголке губ.
– Мальчишки такие дураки! – говорит она громко, шлепая себя по колену. – Мама и папа
думают, что ты одаренный, со своими замечательными оценками и высокими целями. Но
ты, не более чем обычный, глупый мальчишка.
Я наверное, выгляжу как золотая рыбка, когда открываю и закрываю рот без какого-либо
звука. Удары сердца стремительно растут, и нервозность ползет по позвоночнику своими
костлявыми пальцами.
Риса скользит своими предательскими пальцами по загорелому плечу Пенелопы и вся
светится от гордости.
– Зарекись иметь дело с мальчишками, Пенелопа. Сделай себе одолжение и не
приближайся близко к пенисам, которые высасывают душу, – ее улыбка медленно
исчезает, и она медленно снимает с себя красные очки и передает их владелице.
Моя сестра что-то замышляет и это видно в ее глазах. Белое становится еще белее, зеленое