Мои щеки горят, и из-под оранжевых стекол свободно текут слезы. Признание того, что
сейчас конкретно происходит, полностью убивает меня, но я выдаю выученную лекцию и
о женственности, и о тампонах, и о зрелости. Я рассказываю ему об испорченных голубых
джинсах и грубой туалетной бумаге.
– Это случается с каждой женщиной на этом свете, – говорю я точь-в-точь как моя мама.
Мои губы дрожат.
Диллон смеется.
– У меня старшая сестра, Пен, – говорит он. Мой соседский мальчик открывает свой
рюкзак и достает серую толстовку. – Я знаю, что такое месячные.
– Мне нужно домой – говорю я, опуская голову.
Он поднимает мой подбородок и протягивает свою толстовку.
– Тогда пойдем.
Чем хороша жизнь в маленьком городе? Тем, что каждый знает друг друга. Мы с
Диллоном заходим в учительскую, еще раз повторяем историю о моем внезапном
развитии по женской части и просим разрешения уйти пораньше с уроков.
Директор, звонит моему отцу и докладывает о ситуации, а тот в свою очередь, передает
послание для Диллона:
– Парень! – повторяет наш директор низким голосом, прекрасно пародируя моего отца.
Мы ждем продолжение речи, но директор Снайдер больше ничего не говорит.
– Это все, – подтверждает он, и машет нам рукой, чтобы мы уходили. – Поторопитесь.
Этого достаточно, чтобы мы пошли. По дороге домой он не позволяет мне приближаться
к бордюру; переходит улицу, только предварительно посмотрев в обе стороны как
минимум трижды; каждые пару шагов спрашивает, как я себя чувствую.
Эта гиперопека, так сильно напоминает мне о мужчине, который напугал этого ребенка до
повиновения с первого слога. Эта мысль успокаивает неприятное чувство, растущее
внутри меня.
– Ты не обязан оставаться, – говорю я, открывая входную дверь. Мы никогда ее не
запираем.
Диллон стоит в самом низу лестницы, засунув руки в карманы. Весь мир я вижу в
оранжевом свете из-за солнцезащитных очков, которые я надела сегодня, но даже в них я
способна разглядеть, как покраснели его щеки.
– Твоя мама дома? – спрашивает он, поднимаясь на одну ступень.
– Скорее всего, нет. Пока я в школе, она помогает в доме престарелых.
– Тогда я останусь, – тут же говорит он. – Я обещал твоему отцу, что присмотрю за тобой.
Не уверена, когда это «парень» превратилось в «присмотри за ней», но не могу сдержать
улыбку, которая расползается по всему лицу.
Он следует за мной по лестнице к комнате и ждет у двери с бешено стучащим сердцем,
прежде чем войти. Диллон видит часть моей комнаты из своего окна, но ни разу не был
здесь. В моей комнате никогда еще не было парня.
– Я, наверное, должна... – начинаю я, но не могу закончить из-за смущения.
Его рука пробегает по блондинистым волосам, убирая длинные пряди волос с идеальной
формы лба. Теперь лицо полностью открыто, и его зоркие глаза, и прямая линия губ
полностью выдают его нервное состояние. Он неровно выталкивает воздух из своих
легких и зеленые глаза, которые иногда не дают мне спать по ночам начинают изучение
моей комнаты.
– Тебе нужна, э-э-э... помощь? – спрашивает он, прочищая горло.
– Э-э-э... нет, – отвечаю я, мечтая провалиться под землю.
Кончики его ушей становятся цвета спелой вишни.
– Когда у Рисы... произошло это первый раз, – он замолкает и вглядывается в группу,
которая изображена на плакате над моей кроватью. – Моя мама помогла ей, ну ты знаешь.
Я качаю головой.
Диллон так глубоко вздыхает, что видно как поднимаются его плечи, а затем опускаются
вниз.
– Она читала ей инструкцию. Я могу почитать.
Провалиться. Мне. Сейчас.
Мой «чтец» надолго закрывает глаза и еще раз глубоко вздыхает.
– Я имею в виду, что могу помочь тебе с инструкцией. Или я могу сбегать домой и
посмотреть, на месте ли сестра.
Я использую толстовку этого парня, чтобы прикрыть пятно от месячных на джинсах, а
теперь он стоит в моей комнате и предлагает помощь с инструкцией к тампонам. Что
может быть более постыдным, чем это? Со мной такого никогда не происходило. И
вместо того, что бы выпрыгнуть из окна и таким образом закончить эту сумасшедшую
жизнь, я лезу под кровать за коробкой тампонов, которые я отказалась брать в школу и
передаю ему.
До конца недели мы избегаем встречи глазами, но это не потому, что я этого не хочу.
Все потому, что я должна быть аккуратна в своих желаниях.
Глава 6