часто плачет без причины, вторгаются в мою голову совершенно с новой стороны.
Я вспоминаю форму ее губ и насколько верхняя губа пухлее нижней. Вокруг груди она
усыпана мелкими веснушками, а некоторые собрались в форме кристаллов прямо под
впадинкой на шее. Длинные ресницы достают почти до ее нежных щек, когда она
опускает глаза, и мне так нравится ее манера говорить уголком рта.
Когда мы целуемся, я еще сильнее ощущаю как ее «девичье развитие» мягко упирается в
мое тело и как пальцы нежно порхают по моей шее.
На следующий день за обедом, Пен взяла мою руку и под столом положила ее на свое
оголенное бедро. Я был настолько напуган, чтобы сделать хоть что-либо и мой страх был
единственной вещью, которая удержала меня от того что я хотел сделать – провести
открытой ладонью вверх и вниз по бедру.
– Что они вообще знают? – говорит она, проводя тыльной стороной ладони по лбу. Ее
футболка приподнимается, когда она вытягивает вверх руку.
В глубине живота прыгает нервный комочек. На секунду я закрываю глаза, прогоняя
прочь мысли о голом пупке и желтых трусиках, торчащих из-под джинсовых шорт.
– Он как бы доктор, – говорю я, сглатывая с трудом.
–Но, он ничего не знает о нас, – легко отвечает она, прикладывая свой подбородок на мое
плечо. Пенелопа смотрит на меня из-под своих темных ресниц.
Близость этой девушки заставляет потеть мои ладони, и у меня снова учащается
сердцебиение.
– Мы же любим друг друга, так? – шепчет она.
Для меня совсем ничего не значило это слово, которое упомянул отец, прежде чем я
выскочил из кабинета; но слыша слово «любовь» из уст Пенелопы, сразу проясняется
многое.
Я люблю ее с поры пузырей от жевательной резинки и фургона для переезда.
Я люблю ее, и за очки в красной оправе в форме сердец.
Я люблю ее и за то, как она выглядит, паря на руле моего велосипеда.
Я люблю ее.
***
– Что происходит с Пенелопой? – спрашивает Герберт, кивая головой в сторону
печального Нечто под деревом в школьном саду.
Пен сидит, спрятав свое лицо между колен, которые она притянула к груди. Я знал, что
сегодня будет достаточно проблемный день, когда вытащил ее утром из постели и увидел
темные круги под глазами, и слезы, которые катились по ее бледным щекам. Но все еще
более ухудшилось в течение дня.
Спрятавшись под стеклами голубого цвета, она невидима; а мир все видит. Она ни с кем
не разговаривает, кроме меня, и когда я пришел чтобы забрать ее с урока перед обедом,
она спала, положив голову на стол.
– Да ничего с ней не происходит, – резко отвечаю я. Мои друзья не знают. Им не нужно
знать дважды два, чтобы понимать, что с Пен что-то происходит.
Присоединившись к своей подруге под старым дубом, я встаю на колени позади нее.
– Я не думаю, что могу пойти на следующий урок, Диллон, – говорит она. Ее голос глухо
звучит между колен.
– Еще один урок и мы уйдем вместе.
Она трясет головой, поворачиваясь в сторону, так, что я вижу ее лицо. Жидкая подводка
течет с ее глаз, и губы дрожат, когда она произносит,
– Я хочу найти своего папу. Он разрешит поспать мне в его кабинете.
– Ты уже почти преодолела большую часть дня. Еще один час – это же ерунда, – говорю я,
вытирая ее лицо своими пальцами.
Поднимая «мисс безнадежность» на ноги, я хватаю ее под руку и веду к зданию, где будет
последний урок Пен. Я наблюдаю, как ее маленькие зеленые туфельки шагают позади
моих бело-черных, в то время как я рассказываю о том, что делает ее счастливой.
Например, о приведениях или о перьях, которые я продолжаю таскать из студии-
мастерской.
Она хватает меня за футболку, когда мы достигаем следующего класса по ее расписанию.
– Это все и затем у нас будет целое лето, хорошо? – говорю я, отрывая ее пальцы от моей
одежды, прежде чем целую костяшки ее пальцев.
– Я все равно не сдам целый предмет в один день. Так что не страшно, если я пропущу.
Нижняя губа Пенелопы подрагивает. Она опускает голову так, что мне не видно ее лица.
Острая боль пронзает мой живот, когда она вот так входит в депрессию, переворачивая
все там с ног на голову. Вместе того, что бы скрючиться от боли и кричать, как делает моя
милая, когда все летит в тартары, я целую ее в макушку и заправляю пару выбившихся
локонов за ухо.
Я уже почти собрался идти по коридору в класс Английского, который находится в
здании рядом, когда Джошуа Дарк проходит мимо нас и открывает классную дверь. Он