Глубоко вдыхая через нос, я жду когда он уйдет и оставит меня в покое. Он понятия не
имеет, через что я прохожу.
– Ты не выйдешь, пока не успокоишься, – говорит он, делая шаг ко мне.
Из-за того что я выше и сильнее его, единственное что мне нужно сделать, просто пройти
мимо него. Он не пытается остановить меня. Пробегая мимо мамы, входящей в дом,
игнорирую ее протесты.
Стоя посреди двора Файнелов, с яростью и болью, я бросаю горстки, рассчитанной
поддержки, в дверь их дома. Маленькие упаковки с конфетками отскакивают от стены,
рассыпаясь по веранде. Когда разрушитель невидимости Пенелопы выходит из дома,
чтобы посмотреть что происходит, я бросаю в него пустую коробку. Кажется, что сотни
желтых пакетиков взрываются между нами, и мы смотрим, как наши попытки сделать ее
счастливой рушатся.
Это лишь часть того, что он мне должен.
Глава 25
Диллон
– Я люблю тебя, – шепчет она.
Мы переплетены. Руками, ногами, голой кожей, тяжело дыша, и с любопытством касаясь
друг друга. Летнее солнце жалит мою голую спину, а ее бледная обнаженная грудь
практически светится. Клетка из прочных белых костей, кровь и мышцы, синие вены –
защищают хрупкое сердце, бьющееся внутри. Я скольжу губами по коллекции
ромбовидных веснушек у основания ее шеи, и своим коленом раздвигаю ее.
Она смертельно устала, и существует как оживший мертвец.
Плотная стена деревьев вокруг, оберегает нас от посторонних глаз, и одеяло на траве
создает комфорт. Мы достаточно глубоко в лесу, так что ее крики услышит только
нетронутая природа.
Она – все, что имеет значение, и со мной она в безопасности.
Я провожу руками по ее животу и по ее округлой груди. Моя девочка запрокидывает
голову, и ее карие глаза двигаются под полупрозрачными веками. Из ее приоткрытых
обветренных губ вырывается такой тихий стон, что я не понимаю, слышал ли я его или
это все мое воображение.
– Ты уверена что хочешь этого?– спрашиваю я, расстегивая шорты.
Длинные ресницы Пенелопы трепещут и она открывает глаза, не обращая внимания на
солнечные лучи и красные пятна, которые они оставляют на ее незащищенных руках. В
руках она сжимает зеленые травинки, держась за землю, чтобы не улететь, когда я
медленно толкаю пальцы в ее теплое местечко.
Моя девочка вращает бедрами на моей руке, я толкаю их глубже, и каждый из нас знает,
что это значит.
Склонившись над ее маленьким телом, я целую длинную шею Пен, а затем зажимаю
мочку уха между зубами.
– Мы можем остановиться, когда захочешь, – говорю я, слизывая слезинку, которая
скатывается из ее глаз.
– Я не хочу,– задыхаясь, требовательно отвечает она.
Прижимая лоб к ее виску я наблюдаю, как эта девушка берет то что ей нужно от моих
слишком рьяных пальцев, и как громкий звук из ее легких заставляет взлететь птиц с
веток, когда блаженство захватывает ее тело.
Легкое сияние охватывает ее уже влажную кожу, когда она возвращается ко мне, а я готов
сойти с ума от ее влажного центра. Цвета, которые возвращается на ее лицо только когда
мы делаем это, вновь окрашивают щеки делая ее более похожей на девушку, которая
рисовала на своих руках и носила солнцезащитные очки в форме сердца, прежде чем она
осталась великолепной снаружи, но стала умирающей изнутри.
Пен поворачивает свое лицо в мою шею и умоляет:
– Пожалуйста, Диллон. Пожалуйста.
Ее бедра сжимают мои, и руки, которые хватались за землю, тянут и сжимают мои. Я
подтягиваюсь выше и мое сердце стучит, когда я избавляюсь от своих черных боксеров.
Пенелопа помогает своими ногами стягивать с меня шорты, но стянуть их ниже колен у
нее не получается.
– Успокойся, – говорю я, опуская голову к ее груди, чтобы перевести дыхание.
Пенелопа запускает пальцы в мои длинные волосы и тянет, запрокидывая мою голову
вверх и настойчиво целует. Она кусает мою шею и любит меня так сильно, что чувствую,
как лопаются сосуды и появляются синяки.
Взяв ее руки и прижав их к земле, замечаю, что она – самое прекрасное, что я когда-либо
видел. Словно время остановилось на мгновение: ее грудь и живот двигаются вверх и вниз
с каждым тяжелым вздохом и глотком воздуха; в ее вьющихся от пота волосах запутались
листья и сломанные травинки; камни и земля прилипли к ладони; черный муравей ползет