по руке, прежде чем упасть на одеяло.
– Все хорошо, – говорю. – Это просто я.
Больше не удерживая ее, я скольжу рукой под ее голову и успокаиваю, когда я приникаю
к тому месту, где она хотела почувствовать меня уже так долго. Пен гладит меня по
спине, и закрывает глаза, когда пытаюсь толкнуться внутрь.
Она напрягает мышцы и громко ахает.
Я удерживаю ее бедра и медленно двигаюсь, боясь причинить боль девушке, которую
люблю больше всего. Пен поворачивает свое лицо к моей руке и вонзает зубы в мягкую
кожу. Крошечные бусинки крови выступают там, где она укусила меня; Пен слизывает их.
Я слишком завелся, что бы чувствовать боль, и позволяю ранить меня – я тоже должен
пройти то, через что ее тело проходит для меня.
– Мне очень жаль. Я сожалею,– она плачет, когда я толкаюсь глубже.
Я останавливаюсь, когда вхожу так глубоко, как только могу. Я окружен безумием и
прислоняю свой лоб к ее. Моя любимая Печаль, держит мое лицо в ладонях и вытирает
слезы с моего лица, позволяя своим свободно стекать по вискам.
– Это только мое, – она шепчет, щурясь под ярким солнцем.
Мы движемся вместе теряясь в ощущениях, которые мы никогда не чувствовали в нашей
тайной пещере на пляже. Наши сердца заштопаны окровавленными нитями и бьются
синхронно. Одеяло сбилось в кучу под нами, и я закопался пальцами в сорняки и влажную
землю, чтобы быть ближе, чтобы быть глубже. Должен чувствовать ее больше.
Давление поднимается, и я знаю, что произойдет. Я качаю головой и кричу, потому что я
не готов, что бы это закончилось. Ее ладони спускаются с моего лица и скользят по моему
телу, касаясь мышц и горячей кожи.
Когда сдерживаемое давление высвобождается, мир вокруг нас взрывается, посылая
деревья, траву и грязь в облака. Я закрываю глаза, и пусть Вселенная рушится, пока я
теряюсь в Пенелопе, забыв о депрессии, разочаровании и неопределенности.
Она – все, что здесь есть, и она – все, что мне нужно.
Все замедляется и возвращается на свои места. Оперевшись на локти, чтобы не упасть на
Пен я смотрю вокруг, чтобы увидеть что каждое дерево и каждый клочок травы на месте.
Затем я смотрю вниз и нахожу ее темные глаза, которые смотрят на меня из-под ресниц,
падающих тенью на ее кожу.
Пенелопа смеется, и я чувствую, что мог бы начать снова плакать.
Я так давно не слышал ее смеха.
– Они пялятся на меня.
Оглядев двор, я замечаю, что все студенты спешат на занятия. В первые несколько недель
нашего выпускного года, я не могу позволить себе опаздывать каждый день, как делал с
восьмого класса Да и вообще, мы не должны прогуливать следующие девять месяцев.
Пенелопа больше не может бездельничать, иначе она не окончит школу, а я не могу
потерять возможность поступить в колледж.
– Нет, они не пялятся – говорю я, пробегая рукой по волосам.
– Получается, я лгу, верно? – отстреливает она, заправляя свои, теперь совершенно
светлые волосы за ухо, прежде чем уйти.
Наши классы находятся в одной стороне, так что я следую за ней, но не догоняю. Когда
настроение Пен резко изменяется на противоположное, не стоит заострять внимание на ее
странном поведении или пытаться переубедить ее.
Засунув руки глубоко в карманы своих джинс, я смотрю на ее покачивающиеся бедра в 10
метрах от меня, в темных Levi’s, которые она теперь носит. Ее шлепанцы ударяются о
пятки, и пряди волос которые она не накрутила сегодня утром, напоминают мне о
прежней Пен, чему я улыбаюсь.
Как только Пенелопа зашла в свой класс экономики, я сталкиваюсь лицом к лицу с
Пеппер Хилл. Окутанный ароматом черники и сахара – благодаря духам, в которых, она
должно быть купаться каждый день перед школой – я делаю шаг назад.
– Я искала тебя.
– Что случилось?– спрашиваю я, пряча беспокойство, которое ощущаю из-за своей
девушки.
Правый уголок надутых ярко-розовых губ Пеппер поднимается. Она приоткрывает свою
сумку так, что только я могу видеть пачку "Мальборо", и спрашивает:
– Ты выглядишь так, будто тебе нужно выкурить одну, ты со мной?
Быстро просмотрев через плечо, чтобы убедиться, что Пен в классе, я говорю:
– Конечно.
Глава 26
Пенелопа
–Что ты смотришь, Джош?– спрашиваю, перегнувшись через учебник по геометрии,
который мы делим. Его взгляд прожигает в моем затылке дыру, наполненную чувством
вины, и я не делать вид, будто не знаю, что он смотрит.