раз. Пен и ее семья ходят в закусочную, где работает моя сестра, по крайней мере, раз в
неделю. Герберт сказал мне, что она и Матильда поддерживали связь после их переезда в
Сиэтл. Но, несмотря на то, что мы живем в маленьком городке и являемся соседями, мы
не пересекаемся.
Даже теперь – когда фанеры закрывающей моё окно больше не было.
Я встаю при упоминании ее имени и прислоняюсь к нашему рабочему грузовику.
Жмурясь из-за редкого ноябрьского солнца говорю:
– Это вероятно, не очень хорошая идея.
– Когда ты разговаривал с ней в последний раз? Может это поможет тебе немного
успокоиться или что-нибудь в этом роде, – Кайл вытирает руки о свою грязную, некогда
белую футболку.
В ответ я криво улыбаюсь, а мой друг пожимает плечами.
– Вы, ребята, расстались больше года назад. Как долго ты собираешься избегать ее? –
спросил он, надев каску на свои светлые волосы. – К тому же, наблюдение за тобой здесь,
вспотевшим и с постоянно возникающими волдырями, вместо учебы по спасению жизней,
разбивает мне сердце. Разберись со всем дерьмом с Пен, чтобы ты смог начать жить, мой
друг.
Схватив лопату, я следую за Кайлом на участок, где мы работали, прежде чем сделали
перерыв и спрашиваю:
– Что ты вообще знаешь? У тебя даже никогда девушки не было.
– Я ходил на свидание прошлой ночью, – говорит он, бросая лопату асфальта в яму.
– С кем?
Кайл становится прямо и сдвигает свою каску назад. С кривой улыбкой он подмигивает
мне и говорит:
– Это старая подружка.
***
Я паркуюсь на улице и закуриваю сигарету, чтобы успокоить нервы пока иду в дом
родителей Матильды. С луной, закрытой грозовыми тучами, на улице темно, и мелкая
изморось начинает капать с неба на мое лицо. Я выдыхаю никотин в воздух и бросаю
окурок в сточную канаву, надеваю капюшон на голову и стучу в дверь.
Герберт открывает дверь, заливая крыльцо светом, музыкой и звуками смеха.
– Прячься от дождя, – говорит он, отходя в сторону, чтобы я мог войти внутрь.
Он похлопывает меня по спине и протягивает бутылку холодного пива, но мое внимание
уже направленно на Безумие. Все, за исключением волнистых каштановых волос и
грустных глаз, растворяется в тумане неважного. Мои ноги несут меня туда, где Пенелопа
сидит одна на диване, и я наклоняюсь и целую ее в щеку.
– Эй, – шепчу я.
– Привет, – Грусть убирает прядь волос за ухо.
Она словно стала меньше, чем я помню, и ей явно неуютно в собственном теле.
Потирая большим пальцем по ее щеке, которые становятся красными, я стою над
единственной девушкой, которую когда-либо любил и удивляюсь тому, как долго я к ней
не прикасался. Протягиваю ей свою руку, похожую на наждачку из-за дорожных работ.
Она проскальзывает своей тоненькой ручкой с мягкой кожей в мою без колебаний.
Переплетая наши пальцы, я тяну Пен с ее места в первую попавшуюся комнату.
Это не та девушка, которая рисовала «знак мира» на своей щеке или писала мне записки
через весь двор посередине ночи. Мягкость в глазах Пенелопы исчезла из-за ее еб*утой
жизни. Она не скрывает свою бессонницу под толстым слоем макияжа. Теперь всему миру
можно увидеть темно-фиолетовые круги под глазами.
Поднимая и усаживая Печаль на комод у стены, я раздвигаю ее колени и поднимаю юбку
по тонким бедрам, пока не могу стать между ними.
– Скажи мне этого не делать, – говорю я, затаив дыхание, и смотря на ее приоткрытые
губы.
Пенелопа двигается к самому краю комода и дергает меня за толстовку ближе к себе. Ее
округлая грудь ощущается напротив моей с каждым тяжелым вздохом, поступающим
через легкие, которые в данный момент не могут работать в полную силу. Обвивая руками
мою шею, Пен начинает потираться своим теплым местечком напротив моей твердости.
– Пожалуйста, не останавливайся, – говорит она, уткнувшись лицом в мою шею. – Не
оставляй меня здесь.
Целуя ее разгоряченное лицо, я становлюсь еще ближе к ней и расстегиваю джинсы.
Пенелопа стонет, когда я задеваю костяшками ее чувствительное местечко, и в попытке
услышать ее снова, я стягиваю с нее нижнее белье и вхожу одним резким ударом.
Мы плавимся.
– Чувствуешь меня сейчас? – спрашиваю я, когда достигаю конца и выскальзываю
обратно.
Каждая часть моего тела дрожит, Безумие тянет меня за волосы и вонзает свои зубы в
основание моей шей. Мои колени врезаются в комод, пальцы зажаты между комодом и
стеной, а наши качающие тела заставляют скрипеть полу-глянцевое дерево. Практически
вознесся Пенелопу на вершину, я покрываю каждый дюйм Печали своим взрывом, желая