колледже, пока я буду учиться. Мы справимся.
– Ты мой ребенок. Я беспокоюсь о тебе, – мистер Файнел качает головой, направляя
темные глаза к своей дочери с хрупким сердцем. Морщины гнева и огненный цвет кожи
смягчаются и возвращаются к нормальному состоянию, когда он заключает ее в объятия.
– Я знаю, папа,– говорит она тихо.
– Помоги мне понять, детка, – говорит он, падая обратно на диван. – Я не понимаю, ты и
парень снова вместе? Почему ты хочешь уехать?
– Я люблю его,– просто отвечает Пен, вытирая слезы с лица.
После того как первоначальный шок из-за нашего заявления прошел, Уэйн начинает
задавать вопросы об учебе, и о том, как я планирую содержать себя и его единственного
ребенка. Описывая двухкомнатную квартиру, за которую мой отец согласился платить,
пока мои оценки будут высокими, я думаю, он понимает, что мы будем жить как самые
обычные студенты.
На текущие расходы хватит стипендии, и поскольку у меня есть год, чтобы наверстать
упущенное, и у меня будет загруженный график занятий, я не смогу зарабатывать
дополнительные деньги.
– Это будет нелегко, но я хочу стать врачом, – говорю я. – И я хочу быть с Пен.
Несъеденный завтрак становится холодным, когда утро перетекает в обед. Мы говорили в
течение нескольких часов и позвали моих родителей, чтобы они тоже присоединились к
обсуждению. Они удивлены также как и Файнелы, и оправданно нервничали. Папа хочет,
чтобы я принял во внимание, что жить с человеком с хронической депрессией требует
дополнительного внимания.
– Нет необходимости спешить, сынок, – говорит он. – Почему бы не подождать, семестр
или два, пока ты адаптируешься сам?
– Она не помнит, когда необходимо принимать лекарства самостоятельно, Диллон. Если
ты собираешься заботиться о ней, ты должен не позволять ей оставаться в кровати весь
день. А что насчет терапии и назначений других врачей? Это будет сложно. Мы не будем
жить на одной улице. Я не смогу помочь… – Соня замолкает, поворачивая свое
испуганное лицо к мужу в поисках поддержки.
– Я не могу провести еще один год без нее, – говорю я честно. – Она будет в порядке со
мной. Нам будет хорошо вместе.
В конечном счете, они признают, что это наши жизни и наши решения, и, скрепя сердце,
соглашаются поддержать.
Даже Уэйн.
– Не думай, что я не смогу приехать к вам, парень,– фыркает он.
– Сиэтл не так далеко,– пыхтит он.
– Я не шучу, парень. Я приду за тобой.
Глава 36
Пенелопа
Диллон закрывает последнюю коробку и пишет: « Пен/Хрупкое» на боку, прежде чем
затолкать ее в угол к остальным. После, бросив упаковочную ленту и маркер на матрас, он
ложится на пол рядом, и кладет голову мне на колени.
Я вожу пальцами по голове Диллона, по лбу, скольжу по щеке и челюсти. Всю прошлую
неделю мы занимались сбором вещей и сегодня, последняя ночь под присмотром наших
родителей в Кастл Рейн. Стены моей комнаты голые, шкаф пустой, и хватило всего десяти
коробок, чтобы разобраться в моей жизни.
Диллон зевает, закрывая глаза и потирая руками свое лицо.
– Мы наконец-то все упаковали.
Папа проходит мимо моей комнаты, и бросает синее драже «М&Мs» в Диллона, прежде
чем спуститься вниз.
– Смотри куда кладешь свои руки, парень, – бормочет он.
Разбирать комнату, после того как прожила в ней девять лет – изнурительно, но я
обнаружила много забытых вещей, например: старую пару очков и свитер Диллона,
который он дал мне, когда мы были в средней школе. Я заново открыла для себя
фотографии, музыкальные кассеты и старые дневники. Каждый раз, когда я находила
потерянное сокровище, это была история, связанная с Диллоном.
Это были хорошие воспоминания.
Несмотря на то, что моя жизнь перевернулась вверх тормашками, я нормальна психически
практически неделю. Папа не пустил «соседского урода» переночевать у меня снова, но я
спала спокойно, зная что Диллон, больше не был вне зоны досягаемости. Наше
примирение было простым. Не было никакого другого выбора. Мы просто есть.
– Нервничаешь? – спрашивает мой мальчик. Он берет мою руку и целует пальцы.
Наклоняя голову назад и прислонившись к стене, я закрываю глаза и говорю:
– Даже не немного.
– Ты уверена, что готова жить со мной? Я не могу обещать, всегда опускать сиденье
унитаза.
– Просто не дай мне упасть, – шепчу я, чувствуя себя спокойнее, чем весь прошлый год.