смотря на свою кучу подарков. Мне радостно смотреть, и мое сердце гулко бьется, когда
она берет плохо завернутый подарок сверху, и разворачивает полосатую как леденец
бумагу. Я купил ей свитер и рюкзак для колледжа, несколько тетрадей и другие
принадлежности, которые ей понадобятся. Я также купил ей новую пару зеленых
конверсов, фен, и несколько книг, которые она хотела.
Когда она тянется за последней коробкой, я начинаю нервничать и сажусь у ее ног.
– Это набор специй? Я действительно его хотела? – Пенелопа трясет коробку, пытаясь по
звуку понять что там.
Я не помню, чтобы она когда-нибудь говорила о приправах.
– Просто шучу.
Она смеется, разрывая бумагу в клочья.
Я внимательно наблюдаю, как она открывает коробку.
Безумие делает резкий вдох и закрывает рот руками. Ее карие сияющие глаза начинают
наполняться влагой.
– Они сохранились у меня с тех пор. Ты не должна их носить, если не хочешь. Но я
подумал, что они помогут тебе, так как ты не принимаешь лекарства, – я беру коробку и
высыпаю очки разных цветов и форм на диван, чтобы она могла видеть их все. – Я
никогда не заберу их у тебя.
Пенелопа выбирает красные в форме сердца очки, как те, которые были у нее в детстве, и
надевает их.
– Что ты думаешь? – спрашивает она. – Они все еще делают меня невидимой?
– Я всегда тебя видел, Пен, – говорю я, смотря на свое отражение в ее очках.
***
– Я только что разговаривала по телефону с твоей сестрой,– мямлит Пен с пеной вокруг
рта.
Горячая вода льется из старой насадки и струится вниз по моей спине, облегчая мое
напряжение, но низкий напор воды и загруженное расписание препятствуют любой боли
от температуры воды.
В колледже тяжело, и ощущается, будто это дерьмо никогда не закончится. Мой путь еще
очень долгий, и кажется, я все время буду учиться. Папа говорит, что весь тяжелый труд
окупается в конце.
Ага. В течение семи – десяти лет.
Пен отодвигает пластиковую шторку и становится передо мной, одетая в трусики и
тонкую майку, так что я вижу ее соски.
– Тебе не интересно? – спрашивает она уголком губ.
Ее волосы собраны в высокий, неопрятный хвост, и пара розовых очков сидит низко на
носу, показывая ее круглые глаза.
– Я просто пытаюсь принять душ, – я прикрываю свое «достоинство», и начинаю
посмеиваться, когда пузырьки скользят по моим плечам.
Правая сторона ее губ изгибается вверх, и румянец покрывает ее щеки. Совершенства
нет, некоторые дни лучше, чем другие; несколько месяцев лучше, чем большинство, и не
важно, как она себя чувствует – она всегда сексуальна.
Папа говорит, что это из-за эндорфинов. Когда она испытывает оргазм, это работает как
естественный и мгновенный антидепрессант.
Поэтому мы занимаемся им часто.
Это часть процесса.
Пен снимает свои очки и убирает их в сторону. Конский хвост исчезает следующим. Затем
снимаются майка и трусики. Она голая и ступает под воду со мной.
Я оборачиваю свои руки вокруг нее, затягивая под воду. Пен целует мою грудь, под
подбородком и уголок губ. Она говорит мне, что я секси, и что она любит мои волосатые
ляжки.
– Волосатые ляжки не сексуальны, Пен, – говорю я, целуя ее шею и грудь. Она наклоняет
голову назад.
– Твои сексуальны, – шепчет она, сжимая мои руки.
Зацепив руку под ее скользким коленом, я поднимаю ее ногу к себе на бедро. Пен встает
на цыпочки, прежде чем оборачивает обе ноги вокруг моей талии и накрывает мой рот
своим, задыхаясь, когда я полностью вхожу в нее.
Я смотрю через полуприкрытые глаза, как румянец распространяется от щечек Пен к ее
груди. Она шепчет мое имя, запрокидывая голову назад и раскрывая губы.
Как это далеко от двух детишек, которые плачут из-за глупости, разбивают цемент и
заколачивают окна.
Это любовь.
Всегда была.
Всегда будет.
Когда в моих сексуальных, волосатых ляжках начинается судорога, я прижимаю
Пенелопу к стене и использую ее, чтобы сильнее толкаться, любить глубже. Она тянет
мои волосы и просит еще ... просит и просит, и умоляет, она кричит, чтобы я остановился,
но я не останавливаюсь.
Пока она шепчет нежности на ухо, я прихожу к концу внутри Безумия. Пен убирает мои
мокрые волосы с лица и заставляет смотреть прямо на нее, когда я кончаю.
Она улыбается и закусывает губу.
Когда мы оба успокоились, я чувствую себя отлично. Она становится обратно на ноги,