Йорре представил себе это и засмеялся.
— Если кормить тебя одной пайотой каждый день от Божьего дня до Божьего дня, то ты потом долго на неё смотреть не захочешь. Так же и в любви: физическое удовольствие вызывает пресыщение. Когда сердца горят страстью, можно не вылезать из постели несколько дней. Но потом хочется чего-то другого. И тут уже важно, что за человек рядом с тобой, именно человек, не женщина: не как выглядит, не как затейлива в постели, а как разговаривает, о чём думает, и главное — что у неё к тебе.
— Но если есть страсть — значит, любит?
— Не обязательно. Страсть и любовь — не одно и то же. Когда ты набрасываешься на пайоту, ты же не интересуешься, как она к тебе относится? Ты хочешь только, чтобы каждая ложка доставляла тебе приятные ощущения, пока не насытился. Вот и с женщинами так же: есть те, кого интересуют только их собственные чувства от тебя, а ты сам — не интересуешь. Она и будет делать из возлюбленного то, что ей хочется, даже если этого не хочется ему.
— И что, они все такие?
— Не все, конечно, но очень многие. Особенно в молодости. Мужчины, впрочем, тоже таковы. И даже чаще, чем женщины.
— А другие женщины — бывают?
— Бывают, конечно. И если ты будешь правильно выбирать, и если тебе повезёт — ты найдёшь такую, для которой твои чувства, твои мысли, твои настроения будут так же важны, как её собственные.
— Значит, такую надо искать себе в жёны?
— Йорре, ты же примес. Тебя никто и спрашивать не будет, на ком ты хочешь жениться. По своему выбору и на ком хотят женятся только простолюдины, и то из самых простых. Уже купцу жену подберут родители, чтобы умножить состояние или войти в круги знати. Да и у крестьян — ищут жену, чтобы крепка была здоровьем и могла в поле работать. А тебе судьба жениться на примессе из какого-нибудь не очень крупного королевства, причем на младшей, чтобы не быть соперником брату здесь и не получить права на престол там. Получишь дукату, и от вас с супругой будет требоваться только одно: сделать наследников. Да и то не обязательно для младшей ветви. И ты не думай, у брата твоего не больше шансов жениться на любимой женщине, ему даже хуже, чем тебе: выбор невест меньше.
— Так что же, примесам не суждена любовь?
— Помилуй, отчего же? Ты можешь иметь сколько захочешь возлюбленных, и даже детей от них. И даже дать бастардам имя — не своё, конечно. Выделишь комиту, будет сын твой первым комесом её имени. Так делали и делают в вашей династии. И дочерей от любовниц замуж выдают в хорошие дома, если могут дать за ними приданое.
Йорре ну вот совсем не чувствовал ко вчерашним девочкам сильной страсти, и тем более любви. И не представлял себе, как он бы вдруг стал советоваться с кем-то из них.
Хорошо, что они, как профессионалки, не могли зачать.
Да и если бы могли — беда невелика.
Надо бы, пожалуй, постоянных завести, двоих-троих. Тоже из профессионалок. А то, вон, даже у альва есть постоянные женщины. (Йорре был бы очень удивлён, если бы узнал, что альв с ними не спит.)
«Если бы Дорант услышал его мысли, он бы их одобрил», — подумал Йорре. И ещё он подумал, что, пожалуй, слишком сильно хочет, чтобы Дорант его одобрял.
Мигло Аррас получил свежие донесения — от четырёх докладчиков, из более чем дюжины, от кого их ожидал.
Для этого снова пришлось явиться в Акебар. На этот раз получилось безопаснее, чем до тех пор: дука Местрос отплыл, забрав все галеры и кучу мелких судов, куда-то на север. В его отсутствие люди его, скажем так, успокоились. Во всяком случае, облавы и просто случайные патрули свелись к минимуму.
Мигло Аррас был этому только рад.
Полученные сведения давали некоторую надежду.
От Доранта из Регны пришло очень сжатое донесение, не вполне ясное из-за неизбежной краткости. В нём, однако, говорилось, что Император в силе тяжкой намеревается прибыть в Акебар не позднее последнего числа нынешней луны, и что к этому сроку ждёт в столице всех своих сторонников оружными и готовыми к сражению за Империю.