И тут вице-король прохрипел с ужасом в голосе:
— Нет! Нет! Каваллиер, это не я! Я не отдавал приказа, это дука Местрос!
— Ты говоришь с комесом Агуиры, Ансаль. — Холод и равнодушие в мальчишеском голосе.
Вице-король, опять хрипло:
— Простите меня, комес, я не знал.
Снова тот, смутно знакомый голос:
— Что за приказ?
Вице-король немного успокоился и смог говорить уже внятно:
— Дука Местрос решил захватить ту дикарку, с которой вы живёте, комес. И всех, кто были в вашем доме. Я был против, но он меня не слушал, — Хилсеана, хорошо знавшая вице-короля, услышала ложь в его голосе. — Он послал своих людей, но те не смогли захватить ваших… близких?
— Дальше, — в голосе комеса Агуиры было столько льда и смерти, что, если бы он обращался таким тоном к Хилсеане, она бы описалась.
— Когда люди дуки Местроса сломали дверь и ворвались внутрь, что-то случилось, и дом вспыхнул и сгорел полностью, вместе с ними… со всеми… и вашими, и людьми дуки… Я не давал приказа! Я вообще ничего не знал, пока мне не доложили от гуасила!
Вот тут он уже не врал.
Комес Агуиры, видимо, почувствовал это тоже.
Все присутствовавшие затаили дыхание: ожидали крови и смерти.
Скрипнули подмётки сапог, звякнули шпоры, раздались удаляющиеся шаги.
Где-то далеко хлопнула дверь.
— Встаньте, вице-король Заморской Марки, и помните, что вы принесли мне присягу не только за себя, но и за своих людей! — Произнёс мягко, но не без угрозы, юношеский голос. — Я жду от вас повиновения и помощи.
Снова скрип подмёток, неровные шаги. Потом шаги других людей.
Спальня опустела.
Хилсеана выбралась из простыней.
Вице-король сидел на краю ложа, сгорбившись.
Она обняла его за спину. Тот прижался к её груди:
— Ты всё слышала. Я не мог иначе. Я… хочу жить.
— Ты всё сделал правильно. Раз Император дошёл до Акебара и оказался у тебя во дворце — значит, это Император, а не самозванец. И ты по-прежнему вице-король. Значит, ты нужен, и тебя ценят!
— А мой род? А дука Местрос?
— Твой род? Много они тебе помогали? Дука Местрос, который делал здесь всё, что хотел, не считаясь с тобой?
— У него войско. В Акебаре его люди.
— У тебя тоже войско. И ты за него сейчас принёс присягу.
Тут ей пришла в голову довольно странная мысль:
— Ты знаешь… Ведь Император в Акебаре. А это, скорее всего, значит, что дука Местрос или проиграл, или вообще погиб.
Хилсеана нежно поцеловала вице-короля. Она и правда чувствовала к нему что-то, после того, как император оставил его править Маркой.
Вице-король ответил на поцелуй с неожиданной страстью.
Кто бы мог подумать — у Хилсеаны до тех пор никогда не было такой хорошей ночи с вице-королём.
— Ваше величество!
И здесь, в склепе, не дадут покоя. Кому на этот раз понадобилась вдовствующая императрисса?
— Госпожа!
Она продолжала смотреть на лицо покойного мужа, чьё тело, тщательно обработанное специальными составами и заклинаниями, лежало на наклонном, чтобы было виднее, смертном одре, крайнем в ряду таких же одр, уходящем в тёмную глубь погребальной галереи старого императорского дворца.
Лицо покойника уже начало усыхать. Пройдет половина года или чуть больше — и тело высохнет совсем. Кожа стянется и раскроет губы в саркастической ухмылке, как у всей его родни, лежащей здесь.
А пока он ещё был похож на живого, и вдова приходила к нему каждый вечер — объясняя это желанием помолиться за посмертие императора Лория Сеамаса, третьего этого имени, ушедшего к предкам, которых принято было называть святыми, хоть многие из них при жизни больше были похожи на грязных мерзавцев.
На самом деле она приходила сюда посмотреть на него, пока он остаётся хоть немного похожим на себя, поговорить с ним и поплакать, вспоминая свою жизнь, которая была счастливее, чем у многих женщин, ставших жёнами правителей.
Она любила Лория, и он любил её — насколько император может позволить себе любить одну женщину. Она родила ему семерых детей, и зачинала всех с удовольствием и радостью. Выжили трое — но старший сын недавно погиб, дочь вышла замуж и убыла к своему супругу в его королевство, а младший пропал в Заморской Марке при обстоятельствах, которые мало оставляли сомнений в его гибели.
Муж, и так страдавший от тяжелого недуга, который вызывал сильные боли после каждого приёма пищи, совсем сдал после смерти старшего, примеса Горгоро. Отец вкладывал в него всё: любовь, заботу, строгость. Воспитывал из него настоящего Императора.