Лерой вопросительно взглянул на нее.
— Ты поэтому так подозрительно относишься к мужчинам?
Хейзл так расслабилась, что не почувствовала опасности в его вопросе.
— Подозрительно? Я?
— Ты хочешь сказать, что — нет? — с улыбкой произнес Лерой.
Хейзл засмеялась и поймала еще одного мотылька, кружившего около лампы.
— К чему мне относиться с подозрением?
— К каждому слову, к каждому прикосновению.
Хейзл замерла. В свете масляной лампы лицо Лероя казалось зловещим. Сейчас он похож на инквизитора, подумала Хейзл.
— Могу продемонстрировать тебе свою правоту. Я бы даже мог соблазнить тебя, если бы захотел.
Он замолчал, выжидательно глядя на нее. Все недомолвки и уклончивые ответы закончились, поняла Хейзл.
— Но мне кажется, что тебе это не нужно, — спокойно продолжал Лерой. — И, Бог свидетель, я не хочу заставлять тебя делать то, к чему ты еще не готова.
Хейзл сделала глубокий вдох. С уловками действительно покончено.
— Чего ты хочешь? — прямо спросила она.
— Доверия.
Хейзл сложила руки на груди и негромко заметила:
— У тебя довольно скромные желания.
Лерой засмеялся.
— О, я хочу все! И я совсем не скромный человек.
— Все? — поразилась Хейзл. — Что это значит?
— Это значит, что я хочу твое тело и душу. Сердце и ум. Никаких секретов и никакой лжи.
Его слова звучали, как музыка, но и пугали.
— Я не могу, — призналась Хейзл.
Лерой посмотрел на нее долгим, внимательным взглядом и очень тихо спросил:
— Ты можешь сказать мне — почему?
Но Хейзл ничего не ответила и лишь сделала отчаянный жест. Лерой поймал ее руку. Хейзл со страхом следила, как он подносит ее ладонь к своим губам.
— Не надо так смотреть на меня, любовь моя. Хейзл затрепетала, но боялась пошевелиться.
Она еще никогда не испытывала такого ощущения: ей казалось, будто она парит в облаках. Ее рука слегка дрожала в его руке.
— Я же говорил тебе, — нежно произнес Лерой, — это должно быть твоим решением.
Хейзл снова глубоко вздохнула, открыла рот, но не смогла произнести ни слова. Лерой, очевидно, понимал, что не дождется ответа, его лицо оставалось спокойным — трудно было сказать, что он чувствует в данную минуту.
— У тебя кто-то есть? Мне следовало спросить об этом раньше. — Голос его звучал ровно.
— Нет.
— Но был?
Хейзл подумала о Робине и с болью прошептала:
— Что-то в этом роде.
— Ты любила его? — спросил он резко.
Хейзл чуть было не рассказала ему о Робине, но не знала, к чему это приведет. Вернее знала, однако у нее не хватало смелости поделиться с Лероем своей болью. Поэтому она словно воды в рот набрала.
— Не волнуйся, — сказал наконец Лерой. — Расскажешь, когда сможешь.
В этот вечер Хейзл почти не притронулась к еде, отказалась от вина, а на кофе даже не взглянула. Лерой с пониманием отнесся к ее настроению. Он старался развлечь ее остроумными замечаниями, однако, когда и это не помогло, Лерой забеспокоился.
— Пойдем на прогулку! — принял он решение.
—Что? — встрепенулась Хейзл, выходя из задумчивости.
— На прогулку. Ты еще не видела всех сюрпризов сада.
Хейзл заморгала. Она только сейчас поняла, как долго молчала.
— Сюрпризы?
— Правда, тебе они, возможно, не понравятся, — весело заметил Лерой. — Учитывая твою точку зрения на ландшафтную архитектуру.
Он встал, и после некоторого колебания Хейзл взяла протянутую им руку и вздрогнула: пальцы Лероя были горячее, чем угли. Она чувствовала, как его энергия переходит к ней по руке и достигает сердца. Легким рывком Лерой поднял Хейзл со стула.
— Держись ближе ко мне — эти ступеньки могут быть опасными в темноте.
Лерой оказался прав. Терракотовая ваза, которая днем выглядела абсолютно безобидно, сейчас была похожа на скорчившегося монстра. Хейзл отскочила от нее в испуге. Ветки герани цеплялись за ее тонкую муслиновую юбку. Рядом пробежала ящерица, и Хейзл, оступившись, с криком прижалась к Лерою.
И вот перед ними открылось пространство сада. Лерой увлек ее под крону одного из деревьев и интригующе сказал:
— Сейчас.
Хейзл затаила дыхание, и сад внезапно стал освещаться.
Сначала свет зажегся на нижней террасе сада, затем на ступенях, по которым они только что спустились. Потом яркий свет выхватил из темноты скульптуры, на которые Хейзл не обращала внимания раньше: нимфы во фривольных позах, смеющиеся сатиры, холодные и надменные богини. И когда, казалось, уже все было освещено, вспыхнул огромный сноп света и из причудливого фонтана брызнула вода.