— Характер не тот, — поморщилась она, разглядывая свой портрет. — Я более жизнерадостна.
Хейзл взяла кисть и крупными мазками положила ярко-желтый цвет на нос изображенной на холсте капризной дамы.
— Так гораздо лучше, — одобрила мисс Гриффит. — Больше экспрессии. Художники должны быть страстными людьми, — авторитетно заявила она. — Я не думала, что вы такая, если честно сказать, и рада, что ошибалась.
После ухода мисс Гриффит Хейзл со злорадством добавила ярко-красное пятно на кончик уха портрета своей модели.
Она перестала отвечать на звонки и редко вынимала почту из ящика. Лерой Уэскер больше не предпринимал попыток связаться с ней, что, разумеется, вполне устраивало Хейзл.
Иногда, когда она возвращалась домой поздно, в его доме горел свет. По случайному совпадению это были жаркие ночи, когда уснуть очень трудно. Если же это удавалось, сны были тяжелыми, и Хейзл часто просыпалась вся в слезах. Она предпочитала в такое время рисовать ночь напролет в студии, вызывая какие-то образы из своей памяти. Хейзл хранила эти полотна далеко от глаз мисс Гриффит и даже от Гауэйна. Иногда ей самой было тяжело смотреть на эти работы.
Хейзл не могла не рисовать портреты Лероя — они били из нее ключом. В этих портретах ее буйная фантазия расцвела пышным цветом. Если бы Гауэйн увидел их, подумала Хейзл, накидывая на полотна куски ткани, он бы счел их хорошими работами. Еще бы! Можно сказать, я написала их кровью!
Директор школы вел себя с Хейзл крайне холодно, но она, занятая своими мыслями и работой, не замечала его каменного лица, и ее безразличие выводило Хедли из себя.
Позвонил отец. Впервые за все время после развода родителей Хейзл не сжалась в комок, услышав его голос.
— Я звоню узнать, все ли у тебя в порядке, — сказал отец.
Это было настолько необычно, что Хейзл чуть не выронила трубку.
— А что могло случиться? У меня все нормально, папа.
— Ну... я не видел тебя с Рождества... Твоя мать сказала, что...
— Ты звонил маме? — удивилась Хейзл. Это было беспрецедентное явление.
Наступила пауза. Потом мистер Купер с трудом произнес:
— Я знаю, что был плохим отцом, но я не хотел этого. Твоя мать всегда давала мне понять, что ты являешься как бы ее исключительной собственностью. И потом... тот несчастный случай... по моей вине.
Хейзл была потрясена.
— Ты совсем не виноват, папа, — быстро заверила она. — Наоборот, ты спас мне жизнь.
— Но я действовал очень нерасторопно. — В его голосе слышалось страдание.
— Папа, это был самый настоящий несчастный случай, — мягко сказала Хейзл. — Не мучай себя, ты ни в чем не виноват.
— Ты действительно так думаешь?
— Ну конечно.
— Но твоя мать...
— Маме лишь бы кого-нибудь обвинить! — запальчиво сказала Хейзл. — Но это не означает, что она права.
— Ты умница, дочка. — Голос отца повеселел. — Хейзл, мы не могли бы встретиться?
— Па, у меня выставка через две недели, я не вылезаю из мастерской.
— О-о... — Он замолчал на минуту, потом осторожно спросил: — А мне можно прийти на твою выставку?
— Конечно. Я буду только рада.
— Тогда я обязательно приду, — тепло сказал он и распрощался.
Хейзл провальсировала по кухне. Впервые за последние дни у нее было хорошее настроение. Когда к ней в студию заглянул Гауэйн, она попросила его послать отцу приглашение на выставку. Тот сделал пометку в своем блокноте, затем настороженно посмотрел на Хейзл.
— Знаешь, мы должны пригласить Уэскера на открытие.
Хейзл, грунтовавшая холст, застыла с кистью в руке.
— В таком случае меня там не будет, — спокойно сообщила она и продолжила работу.
— Девочка моя, будь благоразумной. Он всегда покупает много картин на выставках. К тебе персонально его приход не имеет никакого отношения. — Хейзл сделала вид, что не слышит, и тогда Гауэйн выдвинул последний аргумент: — Он личный друг премьер-министра.
— Замечательно. Но меня там не жди, — упрямо повторила Хейзл.
— Твое присутствие необходимо. Что, если критики захотят поговорить с тобой? Наша выставка уже вызывает большой интерес.
Хейзл развела руками: ничем не могу помочь.
— Либо Лерой Уэскер, либо я. Выбирай.
Гауэйн покачал головой, сдерживая раздражение.
— Скажи мне ради Бога, что такого ужасного сделал этот человек, если ты так его ненавидишь? — в отчаянии воскликнул он. — Ты ведешь себя по-детски.
Хейзл пожала плечами. Ничего не добившись, Гауэйн ушел рассерженным. Как только за ним закрылась дверь, Хейзл осторожно отложила кисть и уткнулась лбом в оконное стекло. Пока она вела борьбу с Гауэйном, у нее были силы, но, когда осталась наедине со своими мучительными мыслями, весь ее боевой дух разом испарился. Я не могу любить такого человека, с тоской подумала Хейзл.