— Ну, положим, торговца с его прихлебателями я не оставил бы тут не за какие коврижки, а Радомир… Он — княжий человек, его ждут дела.
— Так, получается, не он вёл караван?
— Нет конечно. Ратуша нашла торговца, шедшего через наш город порожняком, и припрягла его за какие-то пошлинные послабления(54). Радомир только сопровождал груз дерева. Редкая и дорогая поставка — вот и пришлось соблюдать процедуру.
Риггер немного помолчал и направился вглубь Твердыни. Отрок судорожно вскинулся
— Сударь! А меня-то куда?
Свен, уже погрузившийся в свои мысли, замер. Очевидно, он просто забыл про своего подопечного, и не мудрено — мелкие шкеты, прямо скажем, нечасто попадали в цитадель Ордена.
— Хорошо, что ты напомнил. Испытания начинаются завтра, поэтому сегодня ты спишь снаружи.
— Понял, сударь. Склад у вас тоже ничего так.
— Говоря “снаружи”, я имел в виду не двор. По правилам Ордена не входящие в наше число не могут задерживаться в Твердыне больше, чем на несколько часов. Не постанови мы так, сейчас здесь было бы тесно от приехавших на испытание.
До Бранда дошло, что его ждёт ещё одна “замечательная” ночь под открытым небом. Отрок оценил это обстоятельство и пришёл к выводу, что оно имеет больше положительных, нежели отрицательных сторон. Неудобство от дополнительной дюжины часов, проведённых на твёрдой земле было несравнимо с теми неудобствами, которые могли прийти в его жизнь позже, попытайся он схитрить сейчас. Он должен показать себя таким же кандидатом, как и все прочие, иначе хороших отношений с другими новиатами ему не видать. Решив так, Бранд понятливо кивнул и направился за ворота крепости на поиски лагеря претендентов. Тот обнаружился буквально в сотне шагов, скрытый за несколькими рядами деревьев. Впрочем, говорить об этом образовании, как о едином лагере, не стоило. То были, скорее, отдельные группки людей, общающиеся лишь в малой степени. Впрочем, ничего удивительного здесь не было — они являлись не только соперниками, но и представителями разных народов. Там были и жёсткие, угловатые лица северян, и округлые лица жителей срединных королевств, и даже некоторое количество смуглых, темноволосых южан и оливковокожих имперцев. До Бранда начал доходить масштаб грядущего события. Многие из этих людей проделали путь в несколько недель, прошли насквозь не одну страну, не имея при этом уверенности, что им не придётся возвращаться назад несолоно хлебавши. Подивившись, герой направился к северному становищу, надеясь найти там родственные души. Вошедшего в круг света отрока встретило около трёх десятков настороженно глядящих пар глаз. Обладатель одной из них, рослый муж, облачённый лишь в полотняные штаны и рубаху с закатанными по локоть рукавами, открывающими вид на руки, покрытые рунными цепочками и угловатыми изображениями хищных животных, спросил ворчащим басом
— Малец, ты чьих будешь?
— Здесь ничейный, а так Рехенский.
— Рехен? Это что за деревня?
— Ну, не деревня, положим, а город.
— Махонький поди?
— Махонький, али нет, а шайки морских королей, вместе с самими королями, каждый год по два-три раза в год на ладьи взад загоняем!
Мужчина хлопнул ладонью по ноге и утробно захохотал. Дружина поддержала его одобрительными смешками и усмешками.
— Ох, остёр ты на язык, гутт(55)! Чувствуется в тебе кантландская(56) кровь. Как звать тебя?
— Бранд, сын Бьерна.
Нордманн усмехнулся в бороду и воскликнул
-“Говорил же, наша кровь!”, - а затем продолжил на кантладском: “Vil du sette oss i brann, Brand?(57)”
Отрок без затруднений ответил
-“Nei, kanskje jeg kan kutte opp et par telt!(58)”, - кантландский, ввиду географической близости с носителями, пользовался популярностью в Рехене.
Дружинники вновь засмеялись. Пуще всех заходился татуированный бородач.
-“For en liten djevel!”(59), — выдавил он сквозь слёзы, стуча кулаком по скамье: “Проходи, Бранд, сын Бьерна; гостем будешь!”
Лёд настороженности был растоплен, и польщённый юнец подошёл поближе. Впрочем, он не стал ломиться в круг возле костра. Попытайся он сесть там на лавку — получил бы по шее, сядь на землю — не отмылся бы потом от насмешек и пренебрежения. Отрок встал во внешний круг, к младшим дружинникам (60). Все они были старше Бранда, по меньшей мере, на три зимы и возвышались над ним на треть, или даже половину аршина, создавая достаточно забавный контраст. Соседи отрока и сами обратили на это внимание. Послышались тихие смешки. Бранд лишь беззлобно ухмыльнулся в ответ и приосанился. Вечер потёк своим чередом. Хёвдинги(61) вернулись к прерванному разговору, тогда как хускарлы(62) сдвинулись поближе к новичку. Один из младших дружинников, облачённый в длинную синюю рубаху, коричневые штаны из тонкого льна, багровые обмотки и ботинки с бейкой(63), в небрежно наброшенном на плечи кафтане, с серебряным поясным набором, вероятно из отигниров(64), чуть вальяжно подошёл к отроку и вытянул руку в приветственном жесте. Бранд без раздумий ответил. Юнцы крепко сжали предплечья друг-друга.
-“У тебя твёрдая рука, венн(65)”, - заметил молодой богач.
— У тебя тоже.
— Будем знакомы. Я Болдр, сын Арнодда, сына Алрекра, сына Гуннара, сына Магни.(66)
— Моё имя тебе уже знакомо, сын сыновей(67).
Завершив на этом формальное представление, Болдр немедленно перешёл к интересующим его вопросам
— Ты на испытание приехал?
— Конечно. Что тут ещё делать?
— Искать сильных покровителей. Но ты, вижу, мнишь себя выше этого? Так уверен в своих силах.
— Вполне. Есть основания.
— Какие же, позволь спросить? В твою победу над кем-то из наших в бою я, уж извини, не верю. Они старше, тяжелее, сильнее, опытнее.
— А я моложе, легче, быстрее и менее закрепощён.
-“У тебя, вижу, на всё готов ответ? А, венн?”, - иронически произнёс отигнир: “Надеешься вырваться вперёд на испытании ума? Не возлагай особых надежд. Видел наших италийских гостей?”
Бранд утвердительно кивнул. Болдр продолжил
-“Претендент от них всего один, но какой! Я говорил с ним. Его зовут Марк Аврелий — мудр не по годам, будто сам Ваннар(68) уронил волос с бороды ему в колыбель(69). Кроме того, он из знатного рода, но, вместе с этим, романтик и идеалист. Представляешь, он, сын богатого аристократа, мог бы жить на вилле в окружении рабов и молодых прелестниц, не зная забот… А вместо этого жаждет взвалить на себя тяжкий долг витязя, чтобы нести людям мир и правосудие!”, - в голосе норда проявилось восхищение: “Отец у него — златолюбивый гордец, а Марк… Марк — истинный патриций. Именно благодаря таким людям Священная империя стояла нерушимой скалой. Они были нашими врагами, но мы их уважали и складывали в их честь саги и висы(70), достойные конунгов!”
Болдр замолчал. Хускарлы одобрительно загудели, поддерживая вожака.
-“Зачем ты рассказываешь мне всё это”, - спросил отрок: “Разве тебе не выгодно было оставить меня в неведении?”
Отигнир скривился.
— Оставь разговоры о выгоде торговцам. Мой отец, конунг Арнодд Бессеребренник, воспитал меня в уважении к острому клинку и острому уму. Ты понравился моему отцу и мне, венн. Кроме того, из тебя вышел бы хороший хускарл, поэтому я хочу помочь тебе, предупредив о том, на что стоит обратить внимание.
— Я благодарен тебе, сын сыновей, но намерений своих не изменю.
— Ну что же, значит так тому и быть. Верность намерениям — хорошая черта для воина… В любом случае, это дела грядущего. Сегодня важнее другое — ты с нами ночуешь, али как?
— А ты гостеприимен, Болдр Арноддсон! Почту за честь разделить с тобой кров.
— Отлично. Будешь на собачьей вахте, а пока забирайся в палатку к Атли, Стейну, Хауку и Эгилю. Проводите фаренгастманна(71).
Бранд, сопровождаемый юными воинами, отправился навстречу беспокойному сну, долженствующему предворять важнейшее во всей его жизни событие.
***
Тем временем, Свен Риггер и не помышлял о сне. Его ждала встреча с самим Тысяцким — человеком, возглавлявшим Орден уже почти два десятка лет. Наконец, должный час настал, и сотник вошёл в покои на вершине детинца(72). Тысяцкий ждал гостя за столом, сидя в расслабленной позе. Этому человеку нельзя было дать более сорока пяти зим на вид, при том что его истинный возраст перевалил за семьдесят. Хозяин помещения поднял веки, открывая ясные зелёные глаза, взирающие на мир одновременно с юношеским любопытством и старческой рассудительностью.