6
Проснувшись, я поняла, что наступила зима, — за окном кружились первые снежинки. В этом году долго не было снега. Некоторые газеты пугали, что мы теперь вообще его не дождемся — дескать, глобальное потепление климата, понятие русской зимы должно отойти в область прошлого. А он — вот он, милый, и русская зима вместе с ним.
— Мама! Смотри, снег пошел!
— Чему ты радуешься, дурочка, — улыбнулась мама со своей постели. — Теперь тебе работы не то что раньше!
Но я все равно радовалась, хотя мне действительно придется утром и вечером убирать снег. Ничего страшного, зато теперь что-то в жизни непременно должно измениться к лучшему. Это еще Илария Павловна объясняла нам, малышам, что в природе все устроено так, чтобы приносить пользу человеку: когда мы привыкнем к лету, наступает осень, потом зима и весна. И каждый раз человеческая психика словно обновляется: и с первым снегом, и с первой травкой, и даже когда пышная листва начинает желтеть, редеть и облетать. Так уж устроен человек, что ему нужна вокруг перемена. И вдруг я поняла, как мне самой необходим этот первый снег.
Моя внутренняя жизнь тоже нуждалась в перемене. Оцепенение длилось восемь лет, и вот пришел срок — оно готово сползти с меня, как с жуков и стрекоз сползает их старая ороговевшая кожа. Кажется, это называется хитиновый покров. Но на жуках и стрекозах под обреченным панцирем уже растет пленочка новой ткани, а я совсем не представляю себе будущего. Каким человеком мне предстоит очнуться от столь долгой внутренней спячки?
Я поняла, что нужно поговорить с Иларией Павловной, не зря я ее сегодня вспомнила. Посоветоваться насчет себя и еще Вальки: ведь я не могу обсуждать эту проблему с мамой, поскольку обещала хранить тайну. А самой тоже не приходит в голову ничего умного. Что ни придумаю, все не так: вроде нельзя потакать Раулю в изоляции Садика от матери, но и поставить вопрос ребром у нас с Валькой не было возможности. Если Рауля разозлить, он, вероятно, способен оставить Вальку вообще без какой бы то ни было информации о сыне.
И еще был один не дающий мне покоя вопрос — бомжи. Хорошо ли гнать с чердака людей, рассчитывающих на скромный ночлег, особенно теперь, когда зима на подходе? Но гнать необходимо, это моя обязанность — гнать. Недавно я дала слабину, оставив двоих на чердаке, и теперь это скажется в наших дальнейших отношениях. Бомжи обязательно станут наглее — не такой они народ, чтобы не воспользоваться чьей-либо слабиной. Все, что может принести им выгоду или уменьшить напасть, осваивается ими моментально. Протяни палец, откусят руку. И это еще одна причина, чтобы не позволять им располагаться на чердаке, не то весь подъезд скоро будет забит бомжами. И все-таки, выгоняя их, чувствуешь себя последней скотиной...
В этот день я пораньше закончила — снег еще не успел примерзнуть, требовалось только сгрести его лопатой — и в три часа уже могла отправляться к Иларии Павловне. Конечно, мне было стыдно, что я так долго о ней не вспоминала — за шесть лет можно вообще отдать концы, особенно если ты и так уже старушка. Но я надеялась, что с моей учительницей ничего плохого не случилось. Когда человек еще может кому-то понадобиться, он не должен умереть... А она мне очень сейчас нужна.
7
С утра шел снег, но Валька его не видела. После того как поговорили с Мальвиной, случайно раскрывшей Валькину тайну, ей сперва стало лучше, а потом еще хуже. Мальвинка обещала помочь, но что она может сделать? Если б тут были какие-нибудь ходы, можно было бы и самой их найти. Ведь она думает о Садике день и ночь, кроме тех часов, когда спит пьяная. Но, может быть, и тогда она тоже думает о Садике — подсознательно. И эти часы тоже тоскливы для Вальки, она это прекрасно чувствует. Радость приходит к ней только в первый момент опьянения, когда кажется, что все возможно... даже уговорить Рауля привезти Садика назад, не на время, а навсегда.
Но проходил первый момент алкогольного возбуждения, и жизнь снова затягивалась мраком. Мать постоянно пилит Вальку за то, что она пьет, не работает, ходит неприбранная по дому, а то и на улице. Бабка молчит, пыжится, вздыхает — ей жаль и саму Вальку, и отнятое дите. Рауль дает деньги, присылает к ним домой мастеров, чтобы вставили новые окна, поклеили обои. Он покупает Вальке новую шубу, уже вторую за время их знакомства. А главное, примерно раз в полгода он ездит к себе в аул и привозит новости о Садике, его фотографии...
Все они хорошие — и Рауль, и бабка, и даже ворчливая мать. Валька ни на кого из них не в обиде. Единственный злодей, погубивший ее жизнь, — это врач УЗИ, перепутавший пол ребенка. Небось, думал о чем-нибудь другом, когда определял, кто у ней внутри — мальчик или девочка. О какой-нибудь ерунде думал, а ей теперь мучиться до тех пор, пока Рауль не смилостивится, не привезет ей сыночка. А если этого никогда не будет?!