— Но не всегда же так... — смущенно пробормотала я.
— К сожалению, чаще всего. А перед тобой разве не распахнули дверь, когда ты пришла на конкурс модельеров, — помнишь, мы говорили об этом несколько лет назад? Разве тебя не приглашали: пожалуйста, девушка, мы с удовольствием примем ваши работы. Ну и что дальше?
— Вы хотите сказать, нас просто заманивают в разные лохотроны, чтобы потом нами же и воспользоваться?
— Вот именно, — вздохнула она. — Вас, молодежь, заманивают. Конечно, люди постарше тоже попадаются, но чаще вы. Все-таки жизненный опыт немало значит, и потом, у вас нет иммунитета...
— А что это значит? — не поняла я.
— В вас не формировали такого отношения к жизни, которое могло бы вас защитить. Надо предупреждать об опасностях — а вас, наоборот, соблазняют, чтобы попробовали все опасности на зуб. Кто-то не выживет, кто-то покалечится, зато никаких запретов! Вместо чести вам подсовывают понятия хитрости, вместо доброты — соперничество, конкуренцию. А вместо верности убеждениям — толерантность: дескать, любая точка зрения имеет право существовать. Любая. По такой теории каждый негодяй по-своему прав, и каждое преступление можно показать с наилучшей стороны! — Илария Павловна раскраснелась от волнения и несколько раз глубоко вздохнула. — Где уж тут молодому человеку сориентироваться...
— Кто же нас так неправильно учит? — спросила я. — Разве нам не хотят добра?
— Не всегда, дорогая. Конечно, родители хотят вам добра, но они сейчас по большей части тратят себя на то, чтобы вас просто прокормить. На воспитание уже сил не хватает. А учителя бывают разными: кто выкладывается, а кто на часы смотрит, скорей бы прошел урок...
— Но ведь и они не желают нам вреда!
— Действительно, не желают. Во всяком случае, чаще всего. Но теперь мы подошли к главному: существует еще дух времени, средства массовой информации, популярные в обществе идеи. И вот тут-то, увы! — можно обжечься, как мотылек о свечку.
— Значит, все у нас плохо? — грустно спросила я.
— Все никогда не бывает плохо. Но вообще наше общество в кризисе. Я вот думаю, что мы, старики, защищены от нынешней жизни лучше вас, молодых. Хоть бы здесь, в этой самой квартире. Живем втроем, все ущербные: мы с Дарьей Титовной одинокие старухи на нищей пенсии, а Толик, сама знаешь...
— Может быть, он все-таки бросит выпивать?..
— Может быть. Но даже сейчас мы все помогаем друг другу и, представь себе, неплохо живем! Когда физическая сила нужна — действует Толик, если, конечно, он не в запое. Когда кто заболеет, я лечу; так уж повелось, что интеллигенция всегда дружит с медициной. И до революции помещицы крестьян лечили — раз барыня, значит, лечи... А уж Дарья Титовна среди нас самый рекордсмен: ведь ей почти девяносто, а она еще за меня в магазин ходит, когда мне не по себе! Так вот и живем, Мальвочка, и представь, хорошо живем!
— А мы почему так не можем? Что нам, дружить нельзя, помогать друг другу?
— Надеюсь, можете. — Моя учительница посмотрела сквозь меня, словно отвечала самой себе. — Надеюсь, ваше поколение тоже к этому придет. Хотя в основном — я говорю сейчас не о тебе и не о некоторых других ребятах — в основном ваше поколение состоит из иного теста. На них только посмотреть, в глаза им заглянуть — злость либо прагматизм. Ну, может быть, растерянность — в самой глубине взгляда...
— И что же делать? — Мне важно было услышать конечный вывод, потому что пока от рассуждений Иларии Павловны веяло сущей безнадегой: если все действительно так, то надо сигналить СОС!
— Вашему поколению надо идти напрямик: срезать угол, раз нормальную дорогу завалили камнями. Наверстать все, что упущено. Это очень трудно, ибо без фундамента, как известно, стены не стоят. Но есть кое-что, на что можно понадеяться.
— Что же это такое? — Я вся превратилась в слух.
— Генетика, — неожиданно выдала Илария Павловна. — Слишком много трудились наши предки, чтобы не заложить во всех нас кое-каких добрых качеств. Я имею в виду труд не только физический, но и духовный, нравственный. Ты меня понимаешь?
— Н-не совсем, — призналась я.
— Идеалами наших предков были подвиг, любовь, добро, а яблочко от яблоньки недалеко падает. И если в наше время яблочки откатились, погнили, зачервивели, то сок в них все-таки прежний. Это такая аллегория, Мальва, образный ряд. А если ближе к делу, то я ставлю на чутье вашего поколения. Вам не сказали, что хорошо, что плохо, — ищите чутьем, заложенным в вашей генетике.
Вдруг на стене захрипели старинные часы — я их раньше не заметила — и пробили восемь раз. Выходит, я засиделась, хотя о своих личных делах не успела рта раскрыть. Впрочем, весь наш разговор относился как раз к тому, о чем я хотела прямо спрашивать — как жить, что делать, какой путь выбирать.