Иларии Павловне и самой хотелось выговориться, разобраться в этом главном, глубоко тревожащем душу вопросе. Быть иль не быть — иначе говоря, возродится ли Россия. Но любимые соседи в собеседники не годились. Дарья Титовна была несколько туповата и не понимала тонкостей времени, в любой вопрос она стремилась внести дух своей краснознаменной молодости. Что же касается Толика, существовала опасность его взволновать, нарушить хрупкое душевное равновесие этого великовозрастного мальчишки, не выдержавшего жизненных испытаний. И тогда, глядишь, жди внепланового запоя.
Но с некоторых пор у Иларии Павловны появилась благодарная слушательница. Бывшая и вновь обретенная ученица, хрупкая Снегурочка, беленький первоцвет, только что пробивший своей слабой никнущей головкой ледяную корку, — вот какой вошла Нюта в квартиру на улице Чаплыгина. Она вызывала жалость и нежность, готовность помочь, позаботиться, утешить. Ведь это надо же, что за страсть пережил ребенок, как выразилась Дарья Титовна, узнав, откуда попала к ним эта девочка. А Толик вовсе так и кружил вокруг, не зная, чем услужить, и зажимал кулаком временами нападающий на него надсадный кашель.
Нюта каждый день посещала реабилитационное отделение Душепопечительского центра, а потом возвращалась в эту старинную квартиру, где пахло сухим деревом и давно выветрившимися духами. Похоже, она обрела здесь семью; вновь, как в детстве, стала центром жизни людей намного старше ее. Только, пожалуй, Толик мог претендовать на некоторую относительную молодость, но и он по возрасту почти годился Нюте в отцы.
И в этой атмосфере она расцветала. Бледный цветочек с каждым днем все больше расправлял лепестки и уже не держал головку поникшей. Возможно, здесь также играла роль психотерапия, лекарства, получаемые Нютой в центре. Так или иначе, она перестала говорить о смерти, ела уже не только бульон, но все, что наперебой готовили для нее на своих закоптелых конфорках обе хозяйки. Даже Толик однажды пытался испечь какое-то печенье по рецепту генеральши из военного городка, где он когда-то жил. Печенье подгорело, но Нюта его все-таки попробовала — так было жаль донельзя смущенного кулинара.
Однако главный признак выздоровления заключался в том, что Нюту теперь интересовало будущее. Не столько собственное — она еще недостаточно отдохнула в настоящем, чтобы заглядывать вперед, — сколько будущее вообще, тот самый вопрос, которым на свой лад болели все обитатели старинной квартиры. Быть иль не быть, чего дождемся, возродится Россия или нет.
— Илария Павловна, — спрашивала Нюта, — разве тоталитарные секты не запрещены законом? Если, к примеру, я пойду в милицию и расскажу обо всем, что там делают с людьми, туда не пошлют спецназ?
— Не пошлют, — вздыхала в ответ учительница. — Потому что определение тоталитарной надо доказывать через суд, а суды таких дел очень не любят. Боятся давления на разных уровнях. Ну и взятки, само собой, — ведь секты у нас богатые. Вот ты отдала им деньги за свою квартиру...
— Но ведь это просто концлагерь, как вот в войну! Неужели никого не трогает, что люди там погибают?!
— Может быть, и трогает, но не настолько, чтобы рисковать собой и своими близкими. Если бороться против сект, надо посвятить этому всю жизнь.
— Но как это все случилось... как они вообще... ведь раньше их не было!
— В девяностые годы, моя дорогая, — вздохнула Илария Павловна, — в стране возникла полная неразбериха, и вот тогда они хлынули к нам и укоренились. Людям хотелось найти Бога, а свою православную религию мало кто знал. К тому же сектанты умело принялись за пропаганду; на это были пущены большие средства...
— Откуда? — требовательно вопрошала беленькая Снегурочка.
— Из-за рубежа. Что ты думаешь, там не знали, что люди в сектах будут вымирать? Верный способ ослабить Россию — сделать так, чтобы часть населения попала в секты. А еще большую часть приучить к наркотикам, а третьей предоставить спиваться, четвертую пристрастить ко всяким половым извращениям... Таким образом человек теряет в себе волю, стремленье к добру и здравый смысл тоже. Вот возьми Толика — он добрый малый, но понимания ситуации у него нет — все валит в одну кучу.
Услышав о Толике, Нюта застеснялась и слегка отвела головку в сторону. Илария Павловна чуть заметно усмехнулась. Что ж, это лучшее лекарство для девушки, когда кто-то ходит вокруг нее на цыпочках, изумляясь тому новому для себя миру, который в ней открывает. Что касается самого Толика, то и тут не придумаешь ничего полезней. Ему как раз не хватало в жизни такой привязанности, сочетающей мужские и отцовские чувства, плюс человеческое преклонение перед голубиной высотой — белизной — непорочностью. Одним словом, по Пушкину: «Чистейшей прелести чистейший образец».