Но все же был такой момент, когда дело Наполеона могло быть проигранным, потому что среди гвардейцев заметно было колебание. Сийес, Роже-Дюко и Талейран уже были наготове спасаться бегством, в случае неудачи. Но Наполеон бежать не собирался. Он вскочил на лошадь и бросился к своим гренадерам, возбудил их своим рассказом о покушении на него, о подкупленных врагах и кинжалах, которыми ему грозили. К нему присоединился его брат Люсьен, который был председателем в Совете пятисот, и, покинув Совет, обратился с речью к солдатам, заклиная их спасти своего генерала от «убийц, подкупленных Англией».
Солдаты немедленно вошли в залу с барабанным боем, и депутаты, без малейшего сопротивления, тотчас же разбежались, протестуя и крича: некоторые повыскакивали из окон, опасаясь насилия, и пустились в темноте бежать через сад, смешавшись с публикой, наполнявшей трибуны.
Государственный переворот был совершен, и оставалось только оформить его. Это уже не составило затруднений. Совет старейшин назначил, вместо Директории, временное правительство из трех консулов – Сийеса, Роже-Дюко и Бонапарта, и избрал комиссию для выработки новой конституции. Вновь назначенные консулы принесли затем присягу в верности верховенству народа, республике, свободе, равенству и представительному правлению.
Люсьен Бонапарт поздравил представителей народа с великим событием и произнес следующие слова: «Если свобода родилась в зале для игры в мяч, в Версале, то упрочена она была в оранжерее, в Сен-Клу!» По-видимому, так думали и парижане, с облегчением вздохнувшие, когда факт совершился. Настоящее было так тяжело, что все готовы были радоваться перемене. И 18 и 19 брюмера все спокойно занимались своими делами, как будто ничего важного не произошло.
А между тем Франция именно в эти дни вступила на путь цезаризма. Но даже когда лживость заявлений, которыми заговорщики хотели оправдать свои поступки, сделалась очевидной для всех, большинство все же отнеслось к этому равнодушно. Фигура Наполеона совершенно заслоняла других его товарищей и консулов, и в нем многие готовы были видеть спасителя от всех внутренних и внешних бед. То, как он достиг власти, представлялось им вопросом второстепенным, лишь бы он эту власть употребил на пользу и спасение Франции! Министр иностранных дел Талейран говорил тогда о Наполеоне: «Его удивительная уверенность в себе внушает его сторонникам столь же удивительное чувство обеспеченности». В этом, пожалуй, заключалась тайна его власти над современниками.
Новое правительство, после переворота 18 брюмера, конечно, прежде всего занялось выработкой новой конституции, и эта конституция 22 фримера VIII года (13 декабря 1799 года) управляла Францией в эпоху консульства и империи лишь с некоторыми изменениями. Первая французская конституция (1791 года) была монархической лишь по форме, а по содержанию она была республиканской. Новая же конституция была республиканской лишь по названию, а по существу была монархической, в силу той власти, которую она предоставляла первому консулу.
Два других консула, его товарищи, были лишь простыми ассистентами первого консула. Все органы администрации зависели от него одного, а законодательные собрания превратились в простые декорации, за которыми скрывалась почти неограниченная власть главы государства, то есть первого консула. Не было также упомянуто в этой конституции о знаменитой Декларации прав человека и гражданина, и в этом заключается ее коренное отличие от всех революционных конституций. Но тем не менее торжественно было объявлено, что конституция будет предложена французскому народу для ее принятия.
Впрочем, никто не сомневался в том, что она будет принята. Действительно, плебисцит 18 плювиоза VIII года (7 февраля 1800 г.) утвердил ее. Из 3 012 569 граждан, подававших голоса, только 1562 человека высказались против!
В одном отношении Наполеон быстро выполнил надежды, возлагаемые на него народом. Он вернул внешний и внутренний мир Франции и возвысил ее. Весной 1800 года он лично руководил армией в Италии и одержал блестящие победы. Менее чем через год Люневильский мир положил начало господству Франции не только в Италии, но и в Германии, а еще год спустя был заключен мир и с Англией.