— Яснина, — счастливо выдохнула она, поставленная на ноги. Рамир осторожно и нежно придерживал ее за талию, словно оберегая от повторного возможного падения. Глядя на его руку, которая обвивала тонкую талию девушки довольно властно и собственнически, колдунья открыла, а затем, передумав, закрыла рот. Ее глаза недобро прищурились, превращаясь в узкие щелочки. Заметив, как меняется выражение ее лица, Велислава сдавленно пискнула и с испуганным и в то же время виноватым видом поспешила убрать наглую конечность подальше от себя, чем вызвала удивленный взгляд у ее обладателя. Рядом с колдуньей весело хохотнул маг.
— Советую тебе бежать: быстро и как можно дальше…
— Яснина, это не то, что ты думаешь, — скороговоркой выпалила Велислава, на всякий случай прикрывая собой оторопевшего мужчину, возвышающегося над ней больше, чем на голову.
— Меня не было несколько недель, — выдохнула колдунья, пытаясь взять себя в руки и успокоиться, — а этот… Этот… — Она замолчала, не способная в данный момент придумать для военачальника подходящего эпитета, который отличался бы цензурностью и пристойностью.
— Почти полтора месяца, — быстренько поправила ее девушка, — я считала!
Яснина перевела медленно светлеющий взгляд на нее, улыбаясь. Рамир, продолжающий изображать памятник самому себе, был окончательно забыт. Заметив произошедшую в ней перемену, Велислава с счастливым и громким визгом бросилась к ней, сжимая в яростных объятиях. Колдунья обняла ее в ответ, осторожно касаясь рукой гладких, словно шелк, волос. Довольно вздохнув, девушка прижалась теплой щекой к ее щеке, продолжая обнимать ее.
— Я так сильно скучала по тебе, — тихо выдохнула она ей на ухо.
Лот поманил застывшего мужчину, который со смешанными чувствами следил за ними, отступая назад и призывая его следовать за собой. После секундного колебания Рамир склонил голову в легком поклоне и неохотно повернулся к ним спиной, быстро направляясь прочь по широкому коридору. Яснина провожала его задумчивым взглядом поверх плеча Велиславы, которая все еще радостно прижималась к ней, уткнувшись носом ей в шею.
— Наверное, нам не стоит и дальше стоять здесь, привлекая к себе ненужное внимание.
Вместо ответа девушка выпрямилась, весело смеясь.
— Тебя до сих пор тревожит то, что кто-то может стать невольным свидетелем твоей секундной слабости?
— В этом дворце, как мне кажется, уже не осталось ни единой живой души, которая не была бы в этом осведомлена. Не проходит и минуты моего пребывания здесь без того, чтобы не случилось что-то из ряда вон выходящее, постоянно ставящее под угрозу мою репутацию жестокой и беспощадной ведьмы.
В ее голосе звучала неприкрытая ирония, но это скорее была насмешка над собой, нежели над выдвинутым только что предположением девушки. Столько лет ей удавалось удерживать хрупкое равновесие между двумя живущими в ней сущностями: человека и фейхара, найдя хрупкий баланс между ними, позволяющий ей оставаться сильной и могущественной колдуньей. Конечно, ей пришлось многим пожертвовать, вычеркнуть из своей жизни то, что для других людей и магов являлось естественным и необходимым. Она и сама не заметила, как этих жертв в ее долгой жизни становится все больше. Они медленно, минуту за минутой, час за часом, день за днем, неделя за неделей крали у нее самое ценное и дорогое, оставляя от нее настоящей только физическую оболочку, не тронутую ни силой, ни временем. Да, ее внешность нисколько не изменилась за эти трудные, полные борьбы, годы, но что осталось от нее внутри? Что стало с ее душой? Яснина с трудом могла вспомнить себя хотя бы пять лет назад. Она забыла, какой была раньше, ведь ее истинная суть медленно уходила в небытие, скованная, зажатая в стальные тиски жестких рамок. Если долгое время не пользоваться какой-либо важной частью тела, она атрофируется, теряет свою силу и выносливость, становясь бесполезной, а потом и вовсе отмирает, если не пытаться ее излечить.
Тоже случилось и с ее душой: как часто колдунья позволяла себе заглядывать в свое собственное сознание и следовать его зову? Разве она разрешила хотя бы раз одержать верх зову своего сердца? Она сама заковала все чувства и инстинкты, живущие в ее душе, в нерушимые оковы, чтобы не позволить ни одной из сущностей одержать победу, ведь она не знала, сможет ли жить после того, как избавится от одной из них. Постоянная ложь и притворство сделали свое дело. Она надеялась, что смогла остановиться и сделать правильный выбор. Как справедливо заметила проницательная Сиара, которой было открыто намного больше, чем обычным магам, она все эти годы не жила, а лишь создавала иллюзию жизни. Ее быстротечные и короткие отношения с Рогдом были ничем иным, как отчаянной попыткой уцепиться за подаренный судьбой шанс, который мог помочь ей вновь почувствовать вкус полноценной жизни. Но и они не оправдали возложенных на них надежд, оставляя ее холодной, словно лед.
А в этом дворце все жили яркой и насыщенной жизнью, полной настоящих и сильных чувств. Здесь каждый камень дышал тем, к чему она так стремилась. Она была слишком честна с собой, чтобы не признать то, что Даншер притягивал ее со страшной и искушающей силой, противостоять которой она не могла, да и не хотела.
— Прости, — на глазах Велиславы выступили слезы искреннего раскаяния. Видимо, ее длительное молчание она истолковала не верно, решив, что колдунья злится на нее из-за того, что вынуждена сейчас находиться здесь, — это я во всем виновата.
— Ты виновата только в том, что так и не избавилась от своей привычки всегда опрометчиво поступать, не задумываясь о последствиях. Но желание прикрепить тебе вместо ушей сигнальные маячки все еще никуда не делось…
— Мы с княжной поспорили по этому поводу: она считала, что ты превратишь меня в какого-нибудь мелкого зверька и запрешь в клетку, чтобы я всегда была у тебя на виду.
— А ты?
— До последнего наивно верила, что отделаюсь легким испугом.
— Не выйдет, — честно предупредила грустно улыбающуюся девушку Яснина.
— Знаешь, я осознала все свои ошибки, но цена этого понимания оказалась непомерно высокой для меня, — плечи Велиславы поникли, а сама она как-то сжалась. Казалось, что высокая и тонкая, гибкая, как тростник девушка даже стала меньше ростом. Ее задорно поблескивающие карие глаза с золотистыми искорками поблекли, радость и веселье полностью исчезли из бархатистых теплых глубин, уступая место изматывающей печали, тоске и хронической усталости, которую она умело скрывала до этого. Красивая, яркая и жизнерадостная Велислава на ее глазах превращалась в изможденную, настрадавшуюся на долгие годы вперед и так и не смирившуюся с произошедшей в ней переменой женщину, даже выглядевшую сейчас на много лет старше…
Колдунья мягко подтолкнула сникшую, не сопротивляющуюся девушку вперед, заставив переступить порог комнаты и войти внутрь. Велислава покорно подчинилась, но сразу остановилась, едва она сняла руки с ее плеч, словно механическая кукла, у которой закончился завод. Яснина на мгновение отвернулась, чтобы закрыть за своей спиной дверь и позволить себе маленькую передышку. Крепко зажмурившись, она едва заметно вздохнула и медленно выдохнула через рот, чтобы немного успокоиться и взять себя в руки. Им предстоял долгий и тяжелый разговор, к которому нельзя было подготовиться заранее.
— Едва я пришла в себя, как сразу почувствовала это странное и болезненное чувство. У меня ничего не болело, хотя я прекрасно помнила, какую сильную, практически невыносимую боль ощущала накануне. Каждый сустав моего тела словно выкручивался против своей оси, казалось, что даже кости не выдерживают напряжения и ломаются. Даже воздух обжигал, словно раскаленная лава, касаясь измученной кожи… Мне впервые было так страшно… Последнее, что я запомнила — это странный гул, раздающийся в той проклятой пещере, словно потолок готов был вот-вот рухнуть на голову мне и моим мучителям. Я молилась, чтобы так и случилось… Потом темноту расколола яркая вспышка от какого-то проклятия, ослепившая меня, и пришла боль, терзающая, пытающая, неестественная. Я решила, что умерла… А утром проснулась…