А затем, словно после кошмарного и очень правдоподобного сна, она проснулась прекрасным утром. Она чувствовала себя чудесно отдохнувшей и полной сил. Велислава с искренним недоумением осматривалась по сторонам, поражаясь окружающей ее роскоши и небывалому богатству. Она словно попала в чудесную сказку. С безрадостным для нее концом.
Чувство потери и пустоты внутри, где-то в районе сердца, нахлынуло резко и внезапно, с силой обрушиваясь на нее, словно огромная волна на неуверенного в себе пловца. Она выбралась из плена роскошного ложа, прижимая руку к груди и пытаясь вспомнить, что же произошло накануне. По привычке, выработанной годами, девушка попыталась призвать свою одежду, которую обычно небрежно сбрасывала каждый вечер на стул, но ничего не произошло. Паника нарастала, но Велислава нашла вполне разумное объяснение своему поражению. В огромной спальне, заполненной великолепной и изысканной мебелью, изящными предметами декора и многочисленными цветущими карликовыми деревцами в мраморных кадках, не было ничего, что хотя бы отдаленно могло напоминать ее платье: такое же вызывающее и откровенное, как и у Яснины. Она не смогла отказать себе в удовольствии позаимствовать у колдуньи и эту странную тягу к подобной одежде, которая впоследствии превратилась в привычку, и без нее уже нельзя было обойтись.
На ней был одет странного покроя наряд из тончайшего шелка, отдаленно напоминающий ночную сорочку и одетый сверху кружевной халат без рукавов, застегнутый на талии на пару перламутровых пуговичек. Но в этом виде она не могла выйти из покоев, тем более, она даже представления не имела, где находится. Велислава попыталась преобразовать свой наряд во что-то более подходящее данному случаю, но вновь ее старания закончились ничем. Затем была попытка зажечь свечи в золотом подсвечнике… Метания между растениями и изящными безделушками, которые она безрезультатно пробовала изменить. Ничего не происходило…
Старый маг, зашедший проверить свою пациентку, нашел ее возле окна, судорожно вцепившуюся тонкими пальцами в отделанную росписью и резьбой раму. Девушка невидящими глазами смотрела куда-то сквозь стекло, не реагируя на попытки дозваться до нее. Практически неделю Велислава не могла прийти в себя от испытанного шока, когда поняла, что магии в ее крови больше нет.
Позже пришли и воспоминания о случившемся. Наверно, если бы не помощь и горячая поддержка совершенно незнакомых ей людей, Велислава просто не перенесла бы еще одно испытание, наложив на себя руки. Она была страшно зла и обижена на Яснину, которая бросила ее одну, в чужой стране, позволив погрязнуть в своих страданиях. Лишь спустя какое-то время она осознала, что напрасно сомневалась в колдунье, ведь она никогда не совершала необдуманных поступков, в отличие от нее самой. Яснина была пропитана колдовством насквозь: сила была постоянной и неотъемлемой ее частью, проявляясь в словах, жестах, действиях и решениях. Она вся была этой древней и могущественной магией, которая мучила бы ее еще больше, напоминая о том, чего она теперь сама была окончательно лишена…
— Я не готова вернуться домой, — после долгого молчания, наконец призналась Велислава. Она заставила себя разжать судорожно сведенные пальцы, которые мертвой хваткой вцепились в расшитое замысловатыми узорами покрывало на огромной постели. Девушка сидела на краешке, стараясь смотреть прямо перед собой и не поднимать глаз на колдунью, стоящую немного в стороне, у окна. Ее силуэт на фоне бархатных драпировок, сдвинутых на ночь, был едва заметен. Она все равно не видела ее лица в сгустившейся темноте, но прекрасно помнила о том, что сама Яснина превосходно видит ночью также ясно, как и днем. И вновь она была бесконечно благодарна ей — за все время ее рассказа со стороны окна не донеслось ни звука. Колдунья отличалась тем, что умела не только слушать, но и не перебивать. Она всегда улавливала настроение и эмоции людей, тактично не вступая в разговоры тогда, когда человек хотел высказать все, что накопилось в его душе. Велислава множество раз убеждалась в том, что только ей может без смущения рассказывать самые тайные свои мысли, не боясь при этом остаться не понятой. Вот и сейчас Яснина просто слушала ее рассказ, не перебивая, никак не выражая свои чувства, не позволяя даже догадаться о том, что происходит у нее внутри. Она словно знала, что юной ведьме нужно высказаться, произнести эти страшные слова вслух. И предоставила ей возможность озвучить все, что она хотела, словно понимала, что после этого они утратят свою сокрушительную власть над ее мыслями и чувствами. Она не сочувствовала ей, нет, колдунья принимала все то, о чем Велислава боялась рассказать хотя бы кому-то. Но бывшая ведьма знала, как сильно сказанное влияет на ее наставницу: Рамир, после долгого и неловкого молчания, рассказал ей о том, что Яснина сделала для ее спасения. Все, ничего не скрывая от нее, в том числе и об убийствах, совершенных ею. В то мгновение Велиславе даже дышать стало легче, а на губах впервые появилось легкое подобие улыбки. Ее мучители умерли страшной смертью, все до одного, перестав омрачать мир, в котором продолжала жить она. Больше в воздухе не разносилось их гнилое и смрадное дыхание, что чудилось ей по ночам в кошмарных снах… Теперь ей нечего было страшиться…
— У нас его больше нет, — неожиданный ответ колдуньи на давно заданный вопрос заставил ее резко вскочить. Она задыхалась от волнения, охватившего ее. Велислава знала, насколько дорог ее наставнице большой и красивый дом в столице. Она, не привязанная больше ни к чему, почему — то фанатично была предана причудливо сложенным камням. Но эта странная любовь и привязанность никогда не вызывала у ведьмы насмешек или иронии, она всегда чувствовала и понимала, насколько важен этот дом для Яснины, превратившей его в свой своеобразный оплот.
— Но почему? — Простонала она, отчаявшись что-то понять.
— Я долгие годы мешала слишком многим, как раз тем, кто сейчас постепенно приходит к власти. Они хотят избавиться от меня, или обезопаситься от любых моих действий, поэтому и поставили перед простым и однозначным фактом, я остаюсь в столице только в том случае, если приму все условия Рогда, которые он посчитает нужным мне поставить. Как ты уже догадалась, я предпочла второй вариант, которого, впрочем, мне никто не предлагал. Так как мой поспешный отъезд является ничем иным, как позорным бегством, думаю, от нашего дома уже мало что осталось…
— А Сиара? Как же она?
— Отказалась вернуться назад, в свой родной лес, хотя я ей это предлагала. Она хотела отправиться со мной, но одновременно покинуть столицу мы не могли, потому что за мной следила к тому времени добрая половина Ордена. Пришлось прибегнуть к небольшой хитрости, чтобы спокойно покинуть столицу. Сиара — чрезвычайно талантливая малышка, поэтому она без труда обвела магов вокруг пальца, притворяясь мной.
— Значит, мои подозрения оказались верными, и Орден предал короля и народ?
— Это слишком сильно сказано, милая. Глава Ордена просто выбрал лучший вариант для себя и своих последователей, приняв условия игры новых сильных игроков.
— Но ты…
— Меня пытался убить Ниар, а для Рогда это стало отличной возможностью дать мне шанс одуматься и осознать, что другого выбора, кроме как покориться ему, у меня нет…
— Но ведь он любит тебя…
— Маги не умеют прощать, — ее голос прозвучал слишком холодно и жестко, хотя она и не хотела этого, — и он не смог забыть того, что был отвергнут. И кем? Молодой и неопытной ведьмой, слишком наглой и самоуверенной, дерзкой и неуправляемой… В то время я была в столице никем, пустым местом, а посмела замахнуться на самого сильного колдуна… Это чувство, живущее так долго в его душе, если она, конечно, у него есть, не что иное, как одержимость. Он жаждет вернуть меня, но сам не знает, зачем ему это нужно…