– А вот с креслом я и сама прекрасно управлюсь, – поморщилась Антонова.
– Ну, пожалуйста! – заныла моя сестрица, восприняв Машины слова как отказ.
– С Артуром, вон, договаривайся, – мотнула головой в мою сторону девушка. – Хотя, если он сам на Тверскую не собирается… – хитро прищурилась она.
– Да собираюсь, собираюсь, – скривился я.
– Если не возьмете – я сама поеду! – уперев руки в бока, грозно заявила Вика. – Москва – не ваша собственность – она общая!
– Хорошо, возьмем, – кивнул я – в конце концов, пока речь у нас шла всего лишь о вечерней экскурсии на Тверскую площадь. – Но обещай: если начнется что-то… не опасное даже – просто странное – поперед батьки в пекло ты не полезешь, предоставив со всем разбираться старшим!
– Тоже мне, батька нашелся! – проворчала сестрица. – Ну ладно, ладно, обещаю! – торопливо добавила она, как видно, прочтя у меня на лице что-то для себя нехорошее.
– Ну тогда, раз решили – вперед! – подытожил Пашка.
– Закажи такси, – повернула к нему голову Антонова. – Ты знаешь, каким я пользуюсь.
– Знаю, – кивнул мой приятель, потянувшись за телефоном.
Послышался сухой щелчок – это Вика сломала-таки пополам бедный карандаш.
48. Тайна Тверской площади
По поводу Машиной мобильности я переживал зря: на Пашкин вызов весьма оперативно прикатил желтый минивэн специальной службы такси, в салон которого Антонова заехала прямо в кресле — по особым мосткам. Хватило в автомобиле места и для нас троих. При этом, поездка обошлась нам даже дешевле, чем пришлось бы заплатить за обычное такси — спасибо московской мэрии с ее социальными программами! Никакой иронии, в самом деле спасибо!
Сорок минут в пути — и мы на Тверской площади, у памятника числящемуся основателем Москвы князю Юрию Долгорукому. Сколько раз я проходил мимо, сколько раз видел его на картинках (редкий плакат ко Дню Города обходится без изображения сего монумента) — но как-то никогда не присматривался к скульптуре внимательно. Ну, стоит и стоит — что на нее пялиться-то? Что ж, похоже, пришло время познакомиться со знаменитым символом родного города поближе.
Князь Юрий величаво восседал на боевом коне, словно бы бьющим в нетерпении оземь могучим копытом. Правая рука всадника простерлась вперед, как бы указывая: быть граду здесь! У левого бедра основателя Москвы полуприкрытый складками плаща висел длинный прямой меч, над ним — круглый щит, с изображением…
– Смотрите, Георгий Победоносец! – воскликнула Антонова, указав на рельефный рисунок.
– Совсем не такой, как на купюре, – скептически покачав головой, заметил я.
— Я же говорю: там это просто аллегория! — заявил Иванов.
Постамент под конной скульптурой, и сам по себе далеко не маленький, был вдобавок приподнят на три крутые мраморные ступени. Еще три ступени вели на окружавшую памятник возвышающуюся к центру прямоугольную площадку. Ни для веселой стайки ребятишек, резвящейся возле монумента, ни для фотографирующихся на его фоне китайских туристов, ни для нас с Пашкой и Викой они препятствием не служили, а вот Маша со своим креслом была вынуждена разглядывать князя издали.
Дважды обойдя памятник на расстоянии — из солидарности с Антоновой (справедливости ради, охватить его взглядом целиком ближе бы и не получилось) – помимо уже упомянутого драконоборца на щите, ничего примечательного мы не обнаружили. Затем, оставив Машу, я поднялся на первые из трех ступеней и медленно двинулся вокруг самого постамента, вглядываясь в него в упор. Сперва столь же безрезультатно, но, уже остановившись и обернувшись к спутникам, внезапно уловил слабое свечение возле одного из четырех здоровенных мраморных шаров, украшавших собой углы площадки у монумента. Даже успел подумать, что это блик от света фар проносящихся по Тверской улице автомобилей, но, присмотревшись, едва не вскрикнул от радости: возле ступеней, прямо в воздухе, мерцал контур двери тайного хода – словно в игре!
Еще не веря до конца в свою удачу, едва ли не крадучись я приблизился к удивительной находке. Без сомнения, это был вход — горящие серебром иероглифы 入口 говорили сами за себя! Дверь! Вот только не было при ней ни ручки, ни ключа, ни даже пустой замочной скважины, лишь тонкая — палец не просунешь, разве что ноготь войдет — неясного предназначения щель под самой надписью.
Осторожно протянув руку, я попробовал толкнуть дверь -- ладонь провалилась за свечение беспрепятственно, но проход не открылся.
– Ты что-то заметил? – вприпрыжку подлетела ко мне Вика. – На шаре? Что? Я ничего не вижу!