Утро 27 августа было пасмурно и туманно. Когда туман рассеялся, наблюдатели с берега заметили, что вражеская эскадра готовится сниматься с якорей. Русские были уверены, что неприятель собирается повторить нападение. Прозвучали сигналы тревоги.
Но на кораблях противника поднимали на ростры гребные суда, и это заставило усомниться в намерениях англо-французов. Неужели неприятель бесславно покидает бухту?
И действительно, развертываются паруса, наполняются ветром, и корабли, кренясь и пеня воду, идут к выходу из Авачинской губы, медленно скрываясь из виду.
Не веря своим глазам, петропавловцы держатся настороже, опасаясь хитрости. Но наступает вечер, ночь, следующее утро. И становится ясно, что неприятель ушел.
Ликование и радость защитников Петропавловска трудно описать. Бойцы отпущены с батарей, в торжественной обстановке отслужены молебен и панихиды по убитым. Во все окрестные селения полетели гонцы, извещая семьи защитников, укрывшиеся там от опасностей осады, что неприятель отступил.
Сообщение о победе в Петропавловске Невельской получил в 20-х числах октября от командира шхуны "Восток" и объявил командам Николаевска радостную весть.
Неприятельская эскадра пошла залечивать раны и зимовать на Гавайские острова. В течение 1854 года ни одно вражеское судно не появлялось в Татарском проливе Англо-французы считали бесполезным искать русские корабли в пустынных водах у негостеприимного побережья, "лишенного гаваней".
С ближайшей почтой Невельской отправил Муравьеву следующее донесение:
"Осмеливаюсь доложить Вашему превосходительству, что в случае продления войны и в 1855 году скорое сосредоточение в Николаевске всего, что находится ныне в Петропавловске и Японии, должно, по моему мнению, составлять единственную и главную нашу заботу, ибо если мы благовременно это сделаем, то неприятель, в каких бы то превосходных силах здесь ни появился, нам никакого вреда сделать не может, потому что банки лимана, полная для него неизвестность здешнего моря, удаление его от сколько-нибудь цивилизованных портов не на одну тысячу миль, лесистые, гористые и бездорожные, пустынные побережья Приамурского края составляют крепости, непреоборимые для самого сильного врага, пришедшего с моря. Появление его сюда послужит нам не во вред, а в пользу, ибо, блокируя берега Татарского залива, он этим фактически признает их российскими. При сосредоточении в Николаевске судов, людей и всего имущества Петропавловского порта, единственный неприятель для них, с которым неминуемо придется бороться, это мороз и пустыня, но, чтобы победить его, необходимо, чтобы все силы наши были обращены на благовременное устройство просторных помещений и на полное обеспечение из Забайкалья по реке Амуру сосредоточенных здесь людей хорошим и в избытке продовольствием, медикаментами и необходимою здесь теплою одеждою. Каждый прибывший сюда человек, без совершенно полного довольствия пищею и одеждою и без строительных материалов (кроме леса, разумеется) и инструментов, будет нас здесь не усиливать, а только ослаблять и обременять, распространяя болезни и смертность; поэтому не следует присылать сюда людей без полного обеспечения всем выше упомянутым. Здесь, в настоящее время, каждый солдат, прежде всего, должен был быть плотником; самое для него необходимое топор, теплая одежда и полное во всех отношениях продовольствие. С этими средствами он может бороться и выйти победителем неминуемого и лютого врага здесь - мороза и различных в пустынном крае климатических и других условий, вредно действующих на здоровье людей и порождающих различные болезни и смертность. Победивши этого врага, внешний враг, пришедший с моря, для нас будет здесь уже ничтожен, ибо, прежде чем он доберется до нас, ему придется встретиться с негостеприимным и богатым банками лиманом, в котором он или разобьется, или уже очутится в совершенно безвыходном положении. Он не решится также бесполезно терять своих людей высадкою десантов на пустынные, лесистые, гористые и бездорожные берега Приамурского края, и, таким образом, война здесь будет кончена со славою, хотя без порохового дыма и свиста пуль и ядер, - со славою, потому что она нанесет огромный вред неприятелю без всякой с нашей стороны потери: неприятель будет всегда в страхе, дабы суда наши не пробрались отсюда в океан для уничтожения его торговли и чрез это он вынужденным найдется блокировать берега Татарского залива и южной части Охотского моря, для чего необходимо сосредоточить здесь большое количество военных судов, что сопряжено с весьма значительными расходами; между тем как нам он всем этим принесет огромную пользу, так как, блокируя прибрежья, а следовательно, и весь Приамурский и Приуссурийский край, он тем самым фактически признает их русскими".
В заключение Невельской выразил надежду, что ему дадут знать заранее о решении, какое будет принято относительно Петропавловска.
После личного свидания с Муравьевым Невельской окончательно убедился, что генерал-губернатор придерживается иных взглядов по этому вопросу. Все меры были приняты к тому, чтобы сделать из Петропавловска главный порт на Тихом океане, но, посылая это письмо, Невельской надеялся, что обстоятельства и факты заставят упрямого генерала изменить свое мнение.
Однако пришла первая зимняя почта, привезшая императорский указ от 26 августа 1854 года о производстве Невельского в контр-адмиралы и выговор от Муравьева за то, что фрегат "Палладу" не оставили зимовать в лимане (где он погиб бы от подвижки льдов), а отвели в Императорскую гавань. О донесении же Невельского касательно снятия Петропавловского порта - ничего.
Пришла вторая и третья зимняя почта с русскими и иностранными газетами, а от Муравьева никакого ответа. Из иностранных газет узнали, что общественное мнение на Западе возмущено поражением под Петропавловском сильной и прекрасно оснащенной и снаряженной эскадры и требует самых энергичных мер для уничтожения этой крепости и русской эскадры на Тихом океане. Известно было, что весною эскадра неприятеля, усиленная новыми кораблями, будет снова штурмовать Петропавловск.
Между тем зимою в Приамурье энергично готовились к прибытию новых поселенцев из России и к отражению возможного нападения неприятеля. Фрегат "Паллада", разоруженный и зимовавший в Императорской гавани, был подготовлен к взрыву, на случай, если там появится неприятель. Люди на этот раз были снабжены всем необходимым в изобилии.