Света махнула рукой:
— Все равно — муть! — Она зевнула. — Я где-то читала, что иностранный язык можно сейчас учить во сне. Вот бы минералогию так же! Верно, девочки?
Надя с Любой согласно кивнули. Света взглянула на часы:
— Ну, еще немного. Зато на математике… Вот где потеха будет!
— Почему потеха? — удивилась Люся.
— Увидишь…
Высшая математика… Люся еще в школе прониклась уважением к этой науке всех наук и сейчас, перед лекцией, думала лишь о том, как бы сесть поближе к доске.
В аудитории было еще пусто, и она положила сумочку в первом ряду. Но Света потянула ее за рукав:
— Зачем? Пойдем назад! Там свободно. И другим девчонкам займем.
— Как назад? Это же математика.
— Ну и что? Цоя ты не видела! — и, поймав недоуменный взгляд Люси, — ой, забыла! Конечно, ты его не видела. Вот и слушай меня. Пойдем назад! А здесь и посмеяться нельзя, и от смеха не удержишься.
Люся ничего не понимала:
— Нет, я все-таки сяду здесь.
— Как хочешь.
В первом ряду положили свои книги Саша, Иван и еще несколько ребят. Остальные с боем занимали задние столы.
Едва прозвенел звонок, Люся вынула из сумочки тетрадь и оглянулась на дверь. Там еще толпились ребята. Никто из них, казалось, и не собирался входить в аудиторию.
Так прошло две-три минуты. Неожиданно все хлынули на места. В распахнутую дверь как-то боком, сутулясь, вошел немолодой худощавый мужчина в больших роговых очках и с пузатым портфелем под мышкой. Волосы его были взлохмачены, пиджак и брюки сильно выпачканы мелом. Он быстро прошел к кафедре, бросил па стол портфель и громко, стараясь перекричать стоящий в аудитории шум, проговорил:
— Здравствуйте, товарисы!
— Здравствуйте, товарищ Цой, — ответил нестройный гул голосов.
После этого Цой подошел к доске и, не оборачиваясь к аудитории, как бы в раздумье произнес:
— На цем зе мы с вами остановилис?
И так как никто ему не ответил, он взлохматил всей пятерней и без того взлохмаченные волосы и решительно объявил:
— Возьмем эту вот теорему. — И руки его быстро замелькали по доске, выписывая буквы и цифры.
Но что это за теорема? Что тут дано и что требуется доказать? Люся с надеждой ожидала объяснений Цоя. Но тот все писал и писал, и вот уже начал стирать написанное. Тогда Люся решила поскорее переписать в тет- радь, чтобы разобраться после. Но Цой писал невероятно быстро. При этом почти ничего не объяснял, а только ерошил время от времени волосы и громко вопрошал:
— Так, ум-м? — последний звук он произносил бесподобно, с резким свистящим придыханием, напоминавшим шмыганье носом, что неизменно вызывало смех в аудитории. Цой не обращал на это ни малейшего внимания.
— Так! — отвечал он сам себе после небольшой паузы и тут же добавлял: — Посли дальсе!
И снова на доске выстраивались длинные ряды формул. И снова Люся не успевала переписывать их в тетрадь. Наконец, исписав больше пяти страниц, ничего не поняв и окончательно отстав от Цоя, она беспомощно оглянулась.
Но что это? Многие студенты, оказывается, и не раскрывали тетрадей, а некоторые даже не смотрели на доску. В первом ряду писали только Саша, Иван и Фарид. Люся повернулась к доске. Правая рука Цоя непрерывно выписывала длинные ряды алгебраических выражений, а левая почти сейчас же стирала их. Он продолжал приговаривать:
— Так, ум-м? Так! Посли дальсе.
Люся уже и не пыталась писать.
Вдруг руки Цоя остановились. Он отступил на шаг от доски и молча уставился на только что написанные строки.
— Цто зе у нас получилось, ум-м? — шмыгнул он громче обычного, и Люся невольно улыбнулась.
— Цертовссына какая-то… — неожиданно сказал себе Цой под громкий хохот всего зала и начал быстро исправлять последнюю формулу. Потом снова отошел от доски и почесал у себя в затылке:
— Сплосная цертовссына!
Смех усилился. А Цой решительно махнул рукой и, подойдя к доске, начал торопливо стирать все написанное прямо ладонью:
— А на церта это вам нузно! Вы зе геологи.
Это было уже сверх всякой меры. Аудитория стонала от хохота. Смеялись все: Смеялся Саша, зажав лицо руками. Смеялся Иван, опустив голову на крышку стола. У Люси от смеха на глаза навернулись слезы.
И только Цой, как ни в чем не бывало, отер руки о полы пиджака («Так вот почему он весь в мелу», — успела подумать Люся) и начал снова выписывать длинные ряды знаков, все чаще повторяя:
— Так, ум-м? Так! Посли дальсе.
Но уже заливался в коридоре звонок, и ребята с шумом вставали с мест, не ожидая, когда Цой допишет последнюю строку, схватит портфель и рысцой побежит к двери, бросая на ходу:
— До свидания, товарисы!
Из аудитории выходили довольные, будто с хорошего веселого спектакля.
— Ну и Цой!
— Во дает! — слышалось со всех сторон, и только Саша с Иваном расстроенно хмурились.
— Совсем запутался! — говорил Иван, сердито вороша листы учебника. — Прошлый раз хоть кое-что было понятно, а сейчас… Даже в книге такого не найду.
Саша махнул рукой:
— Пойдем, Ваня, после разберемся. А в общем-то кончать с этим надо. Так дело не пойдет! Цой нас научит…
— И чего ты, Сашка, бузишь? — неожиданно вступил в разговор подошедший к ним парень с чубом. — Математику сдадим запросто! Вы знаете, как Цой принимает? В прошлом году, говорят, никто ничего не знал, и ни одного завала не было.
— Да что нам до того, как он принимает! — возразил Саша. — Ты это, Колька, брось! Какой толк, если знать ничего не будем! Сам-то ты понял что-нибудь сегодня?
— Я? Очень нужно! Пусть в этой мути физматовцы копаются. Они же вообще… — Колька выразительно крутнул пальцем у себя над головой.
— Нет, Краев, не скажи так! — вмешался Фарид Ибрагимов.
К Люсе подошла Светлана:
— Ну как, здорово?
— Здорово-то здорово. Но разве можно так, на математике?..
— Ладно хоть на математике отдыхаем. А то в физике— разбирайся, в химии — разбирайся, минералогию — зубри!
— Так и в математике придется разбираться.
— Нет, у нас математику за предмет не считают. Слышала, что Колька говорил? А ты в какую секцию запишешься?
По физкультуре?
— Да… Мы все в гимнастическую записались.
— Ну, и я с вами. Я занималась немного гимнастикой.
— А для меня это — гроб! Хуже минералогии. На брусьях ведь заставляют. Ну, пойдем в раздевалку.
После небольшой разминки ребята пошли к перекладине, а девушки остались у брусьев. Тренер Ольга Никитична усадила всех на скамеечку вдоль стены и, заложив руки за спину, медленно прошлась перед ними:
— Повторим упражнение, которое разобрали на прошлом занятии. Сейчас я покажу вам еще раз. — Она подошла к брусьям и медленно, не переставая делать пояснения, проделала все упражнение.
Девушки внимательно следили за ее движениями.
— Теперь в темпе! — Она рывком послала ноги вперед и так стремительно перенесла их через верхнюю жердь, что Вика даже ойкнула и толкнула Люсю в бок.
Люся кивнула:
— Хорошо!
Отойдя от брусьев, Ольга Никитична поправила прическу:
— Начали! — Она посмотрела на притихших девчат. — Давайте, Горюнова.
Света неловко, пригнувшись, подошла к брусьям и, поплевав на руки, ухватилась за жердь. Брусья жалобно скрипнули.
— Ничего себе! — засмеялся кто-то из мальчишек. Света сильно раскачалась, подбросила ноги вверх и… мешком свалилась на мат.
Мальчишки загоготали. Ольга Никитична помогла ей встать:
— Ничего! Еще раз попробуем.
— Нет уж, пусть кто-нибудь другой пробует! — Света, красная от смущения, вернулась на скамейку и села рядом с Люсей.
— Тогда давайте вы! — пригласила Ольга Никитична Вику.
Та легко сделала первую часть упражнения, но перевернуться не решилась и только с помощью Ольги Никитичны перекинула ноги через жердь.
— Ничего! — подбодрила ее преподаватель. — Теперь Крылова!
Но Люба лишь подтянулась, поболтала немного ногами и спрыгнула с брусьев. Ребята смеялись все громче.