Подошла очередь Тане. Она медленно приблизилась к брусьям и остановилась. Чувствовалось, что ей это тоже в новинку.
— Вам помочь? — предложила Ольга Никитична.
— Нет-нет! Я сама. — И Таня выполнила упражнение, не пропустив ни одного элемента. Лишь мелкие капли пота на лбу да учащенное дыхание показывали, как трудно далось ей это. Света чуть слышно вздохнула.
Алла и Надя сделали упражнение без труда: видимо, занимались гимнастикой давно. И все же движения их были неуверенными. Зато когда к брусьям подошла Наташа и свободно, без малейшего напряжения взвилась в воздух, прочертив ногами стремительную кривую, а затем замерла на нижней жерди, четко выбросив в сторону руку и до предела оттянув прямую, словно выточенную, ногу, Люся невольно залюбовалась чистотой се движений и всей ее безукоризненно сложенной фигурой.
Наташа сделала изящный соскок и не торопясь прошла на свое место, не обращая внимания на восторги с противоположного конца зала.
— Ну, а вы, кажется, в первый раз? — обратилась Ольга Никитична к Люсе.
Люся встала.
— Сможете выполнить упражнение?
— Да, когда-то я делала его.
Люся нерешительно переступила с ноги на ногу. «Не надо слишком стараться», — сказала она себе. Но знакомое волнение уже заставило привычно подтянуться. Руки машинально ухватились за жердь. И как только ноги оторвались от пола и послушно пошли вперед, тело помимо воли вытянулось в упругую струну, а руки плотно прижались локтями к бокам, готовые бросить его ввысь.
Мгновенная выдержка. Щемящий холодок в груди… Затем — толчок! И ноги, не теряя упругости, перелетают через жердь. Глубокий вдох. Руки выпрямлены. Голова чуть откинута назад. Теперь на другую жердь! Но это движение отработано до тонкостей. Правая нога, не разгибаясь, идет назад. Рука — в сторону. Все!
Выдержка в полсекунды, и Люся, соскочив на пол, пошла скамейке. В зале тишина. Оттуда, со стороны мальчишек — ни звука. Но Люся видит, как они обмениваются взглядами. Значит, получилось неплохо. Так всегда бывает, когда не стараешься.
К ней подошла Ольга Никитична:
— Очень хорошо! Надеюсь, вы займетесь у нас гимнастикой серьезно.
Из раздевалки Люся поторопилась к выходу, но путь ей преградил Валерий:
— Прошу прощения!
Люся удивленно подняла брови. В руке Валерия был красный цикламен, который он, видимо, только что сорвал.
— От имени мужской половины группы! — торжественно протянул он цветок Люсе. — В знак того, что мы понимаем толк в совершенстве и можем ценить прекрасное.
Люся попятилась.
— Уверяю вас, это словно специально к вашему платью…
— Спасибо, но, по-моему, он больше подойдет к вашему галстуку, — отказалась Люся.
— Ну как, съел? — захохотал Колька Краев. Но Валерий и не подумал смутиться:
— Цветок, предназначенный очаровательной особе, я готов хранить вечно.
Люся отыскала среди ребят Сашу и подошла к нему:
— Ты не дашь мне свои конспекты… на дом?
— Конспекты? Пожалуйста! — Он с готовностью вынул из сумки стопу тетрадей. — Какие тебе?
— Все. У меня ведь ничего нет…
— Все?!
Люся покраснела:
— Не сразу, конечно. Сначала те, которые тебе не нужны…
Саша усмехнулся:
— Не в этом дело. Я могу дать и все. Только не надо переписывать все подряд, просто время не стоит тратить. К чему, например, лекции Камбалы, если он прямо по книжке шпарит. А вот минералогию надо переписать. Обязательно! Только почерк у меня неважный…
— Ничего, я разберу.
— А что не поймешь, подчеркивай. Потом разберемся вместе.
К ним подошла Наташа:
— Саша, чего же ты?
— Иду, иду! Сейчас… Так вот, — обернулся он к Люсе, — лекции Юрия Дмитриевича — прежде всего. Ну, а математику… тоже возьми на всякий случай. — Саша захлопнул сумку и пошел догонять Наташу.
6. ВЕТЕРАНЫ ГЕОФАКА
Никогда еще, кажется, осень не была так щедра на краски, как в этом году, когда они стали студентами университета. Никогда еще городские парки не пламенели таким разливом золота и багрянца, как в этот день, когда шли они вдвоем по широкой солнечной улице и вдыхали всей грудью бодрящую прохладу сентябрьского воздуха.
Давно уже остался позади Наташин дом и университетское общежитие, давно миновали они шумный центр и тенистые улочки студенческого городка. А ноги несли их все дальше и дальше, туда, где совсем кончался город и где, казалось, было еще больше воздуха и солнца, где еще жарче горели золотой листвой деревья.
Не хотелось ни говорить, ни думать. Хотелось только смотреть и смотреть на ясное небо, где словно заснуло одно-единственное облачко, на уходящую вдаль дорогу, на ровную гладь реки, на серые с искоркой глаза Наташи и снова на дорогу, на скошенные поля вдоль нее, березовую рощу, будто взбежавшую на пригорок, дымок паровоза на дальней станции и красные крыши станционных построек…
Идти и смотреть… И чувствовать тепло маленькой руки. И верить, что так будет долго — и в других краях и на других дорогах.
Неожиданно Наташа остановилась.
— Ой, Саша, как хорошо здесь! — воскликнула она. — А вон и наша рощица! Помнишь?
Он молча кивнул. А она вдруг взъерошила ему волосы и помчалась по скошенному полю:
— А ну, догони!
Когда же он настиг ее и, обхватив руками за плечи, повернул к себе ее счастливое смеющееся лицо, она вдруг смолкла и тихо сказала:
— Пусти, Саша.
Он попытался удержать, но она вырвалась из рук:
— Сумасшедший! Здесь все-таки не Вая.
— Да, к сожалению…
— Ну, почему — к сожалению? Дикарь ты дикарь! — Она тронула его за руку. — Медведь таежный… А как твое обещание?
— Какое?
— Разве не писал, что научишься танцевать.
— Все никак не соберусь…
— А в субботу, говорят, у медиков студенческий вечер. Будет что-то грандиозное. Два оркестра. Духовой и джаз. Блеск! А главное — танцы до утра! И назвали этот вечер «Осенний бал»… Да ты не слушаешь меня?
— Нет, почему же, слушаю.
— Так вот. Билеты будет распределять городской комитет комсомола. Университету дадут, конечно, как следует. Но факультету достанется, наверное, мизер. Будто геологи не любят танцевать! Но мы должны попасть обязательно. Смотри не проморгай. И потом, достань, пожалуйста, Алке с Жориком по билетику.
Саша нахмурился:
— Неужели без них и здесь не обойдется?
— Ты знаешь, сколько раз они меня выручали. И за что ты их так не любишь? Ну, Жорик, конечно, пижон… А Алка? Простая веселая девчонка. Никому плохого не делает…
Саша поморщился:
— Она же дура.
— Ну, знаешь! — вспыхнула Наташа. — Не всем быть умным! И разве она в этом виновата? У нее и мать такая. Прошлый раз я пришла к ним, а она… Ты опять не слушаешь меня!
Саша невольно вздохнул. Нет, он слушал ее. Но как можно говорить обо всем этом сейчас, здесь, под этим бездонным небом? И потом, что это за жаргон: «блеск», «мизер»… Никогда она так не говорила прежде.
Он взял ее за руку:
— Наташа, а помнишь, как на Вае…
Она отняла руку:
— Опять Вая! Ему дело говорят, а он…
— Да разве это дело! — возразил Саша с горечью. — Стоит на «его столько времени тратить. Достану я билеты, если уж так хочешь.
— А ты не хочешь?
— Если говорить правду, нет. Ну что мы там будем делать, на этом балу?
— Как что делать? — Наташа даже остановилась. — Танцевать, веселиться, отдыхать, наконец!
— Какой там отдых! Отдыхать так за городом, как сегодня. Или в спортзале… Да и не могу я танцевать.
— Пора бы научиться. И так мы никуда не ходим. Девчонки уж смеются надо мной.
— Хорошо, сходим. Только ни о каких билетах Жорику не может быть и речи. И вообще — хватит об этом! Наташа, я прошу тебя. — Он взял ее под руку. — Не часто выпадает такой денек. Пойдем к реке.
— Нет, Саша, пора домой. Скоро вечер. И дома я ничего не сказала.
— Ну, что же… — Он поднял сумку и с маху перебросил через плечо. — Домой так домой.