Иван резко развернулся, но Пикел уже стоял ровно, что-то насвистывая. Это произошло еще раза три, пока Иван на конец не сдался.
Дриззт знал этих двоих лишь два дня, но думал, что с ними очень весело, и представил себе, сколько веселья они доставят Бруенору, если когда-нибудь встретятся с ним!
* * * * *
Дансия и Кэтти-бри провели последний час гораздо сдержанней и серьезней. Они пошли в личные покои Дансии и Кэддерли, группу из пяти комнат, находившихся в конце величественного строения. Там они обнаружили Кэддерли, который готовился и молился в спальне, поэтому они тихо оставили его наедине с самим собой.
Поначалу их разговор носил общий характер, Кэтти-бри рассказывала о своем прошлом, о том, как она осиротела, будучи совсем маленькой девочкой, как Бруенор взял ее под свое крыло, и как она выросла среди дварфов клана Бэттлхаммер.
Дансия же рассказала о том, как она тренировалась под началом Грандмастера Пенпаага Д'Аана. Она стала монахом, воином с отменной дисциплиной, в чем она не сильно отличалась от Кэтти-бри.
Кэтти-бри не часто приходилось общаться с женщинами своего возраста и со схожим образом мышления. Но как ни странно это ей нравилось, Дансия была ей весьма и весьма симпатична, и дружба между ними, если позволят время и обстоятельства, ей представлялась очень даже возможной. По правде говоря, в этой ситуации Дансия чувствовала себя не менее неловко, ее жизнь была не легче и встречи с женщинами своего возраста не были для нее более привычными, чем для Кэтти-бри.
Они поговорили о прошлом, о настоящем и, в конце концов, о своих надеждах на будущее.
“Ты любишь его?” — решилась спросить Дансия о темном эльфе.
Кэтти-бри покраснела и не нашлась, что ответить. Конечно, Дриззта она любила, но так ли, как имела в виду Дансия. Они с Дриззтом договорились отбросить все подобные мысли, но сейчас, через столько лет после смерти Вулфгара, сейчас, когда ее возраст приближался к тридцати, вопрос начинал всплывать на поверхность.
“А он симпатичный”, — заметила Дансия, хихикая, как маленькая девочка.
Кэтти-бри, облокотившись на спинку широкой софы в гостиной Дансии, себя так и чувствовала, девчонкой. Она как будто снова стала подростком, размышляющим о любви и жизни, главная проблема которого заключалась в том, чтобы решить: симпатичен Дриззт или нет.
Но вес насущих проблем тут же вмешался, быстро прогнав ухмылки. Кэтти-бри потеряла любимого, а Дансии с двумя маленькими детьми приходилось мириться с возможностью того, что ее муж, неестественно быстро состарившийся из-за сил вложенных им в строительство Храма Парящего Духа, вскоре отойдет в мир иной.
Мало помалу разговор перетек в другое русло, потом вообще прекратился, и Дансия тихо села уставившись прямо на Кэтти-бри.
“В чем дело?” — поинтересовалась Кэтти-бри.
“Я жду ребенка”, — сказала Дансия, и Кэтти-бри сразу же поняла, что она первый человек, узнавший об этом от монаха, даже Кэддерли еще не был в курсе.
На мгновенье Кэтти-бри замерла, пока не увидела, как лицо Дансии расползается в улыбке, и, убедившись, что беременность была желанной, крепко обняла ее.
“Не говори ничего Кэддерли”, — попросила Дансия. “Я уже спланировала, как я ему сообщу это”.
Кэтти-бри снова присела. “А мне ты сказала первой”, — произнесла она серьезным тоном, в котором чувствовалась вся ответственность ситуации.
“Ты уходишь”, — прозаично ответила Дансия.
“Но ведь ты меня едва знаешь” — напомнила ей Кэтти-бри.
Дансия покачала головой, взметнув свои клубнично-светлые волосы, а взгляд ее необычных миндальных глаз замкнулся на глубоких голубых глазах Кэтти-бри. “Я знаю тебя”, — мягко сказала Дансия.
И в самом деле, Кэтти-бри тоже казалось, что она знает Дансию всю жизнь. Они были так похожи, и обе понимали, что будут сильно скучать друг по другу.
Они услышали, как в соседней комнате зашевелился Кэддерли, почти настало время идти.
“Однажды я вернусь сюда”, — пообещала Кэтти-Бри.
“А я нанесу визит в Долину Ледяного Ветра”, — ответила Дансия.
В этот момент в комнату вошел Кэддерли и сказал, что Дриззту и Кэтти-бри пора. Он тепло улыбнулся и великодушно не стал упоминать о скопившихся в глазах женщин слезах.
* * * * *
Кэддерли, Дриззт и Кэтти-бри стояли в трехстах футах от земли, на вершине самой высокой башни Храма Парящего Духа, в спину им дул ветер.
Кэддерли начал тихо колдовать и постепенно у обоих друзей появилось ощущение легкости, как будто они перестали быть материальными. Кэддерли, не переставая колдовать, схватил каждого за руку, и троица исчезла. Они как призраки сошли с вершины башни по ветрам.
Мимо них расплывчато, как будто в тумане, напоминая сон или видение, пронесся мир. Ни Дриззт, ни Кэтти-бри не знали, сколько они летели, но когда они замедлились и остановились, снова обретя материальность, на востоке занимался рассвет.
Они оказались в Лускане, на самой северной части Побережья Мечей, прямо к югу от западного края гор Мирового Хребта, и на расстоянии всего лишь двухсот миль от Десяти Городов.
Кэддерли не знал города, но он не промахнулся, и приземлились они точно перед входом в храм Денейра. Собратья жрецы хорошо приняли Кэддерли. Он быстро достал комнаты для своих друзей, и, пока они спали, отправился с одним из лусканских жрецов искать караван, направляющийся в Долину Ледяного Ветра, с которым могли бы отправиться Дриззт и Кэтти-бри.
Это оказалось проще, чем Кэддерли ожидал, что очень его обрадовало, ведь он опасался, что наследие Дриззта перевесит любые слова. Но Дриззт был хорошо известен среди большинства торговцев Лускана, впрочем, как и Кэтти-бри, и их боевые навыки приветствовались любым караваном, направляющимся на север в опасные земли Долины Ледяного Ветра.
Когда Кэддерли вернулся, двое друзей уже проснулись и разговаривали с другими жрецами Денейра, попутно собирая припасы для лежавшей перед ними долгой дорогой. Дриззт набожно принял один подарок, пару кожаных фляг, наполненных святой водой из церковной купели. Дроу не видел практического применения этой воде, но он хорошо понимал знаковость ситуации: ему дал это жрец доброго человеческого бога.
“А твои собраться добрый народ”, — заметил Кэддерли Дриззт, когда он, пожилой жрец и Кэтти-бри, наконец, остались одни. Кэддерли уже рассказал обо всех сделанных им приготовлениях, включая время и место, где Дриззт и Кэтти-бри должны были встретиться с караваном. Торговцы отправлялись в путь в этот же день, что оставляло двум друзьям час на сборы, а значит, им в очередной раз придется расстаться с другом.
“Денейр может гордиться ими”, — согласился Кэддерли.
Тогда Дриззт принялся паковать вещи, и Кэтти-бри тихонько отошла в сторонку с Кэддерли. Все ее мысли были о Дансии, подруге.
Кэддерли тепло улыбнулся, казалось, он понимал, о чем будет этот личный разговор.
“У тебя много обязанностей”, — начала Кэтти-бри.
“Мой бог не настолько требователен”, — робко сказал Кэддерли, зная, что Кэтти-бри имела в виду не его ответственность перед Денейром.
“Я говорю о близнецах”, — прошептала Кэтти-бри. “И Дансии”.
Кэддерли кивнул, не собираясь спорить.
Кэтти-бри взяла длинную паузу, пытаясь подобрать слова. Как бы построить фразу, чтобы не обидеть пожилого жреца?
“Иван кое-что рассказал мне о твоем … состоянии”, — призналась Кэтти-бри.
“Неужели?” — спросил Кэддерли. Он вовсе не собирался облегчать женщине задачу.
“Дварф сказал, ты ждал скорой смерти после окончания работ над Храмом Парящего Духа”, — объяснила Кэтти-бри. “Сказал, ты выглядел так, как будто это и в самом деле может случиться”.
“Я и чувствовал, что скоро умру”, — признался Кэддерли. “А видения будущего до завершения строительства собора, заставили меня поверить в то, что это правда”.
“Это было больше года назад”, — подметила Кэтти-бри.
Кэддерли снова кивнул.
“По словам дварфа ты как будто становишься моложе”, — настояла на своем Кэтти-бри. “И сильнее”.
Кэддерли расплылся в улыбке. Он понял, что Кэтти-бри заботилась об интересах Дансии, и ее, очевидно глубокая, дружба с его женой основательно согревала его сердце. “Я не могу быть уверен ни в чем”, — сказал он ей, “но, похоже, наблюденья дварфа точны. Сейчас я сильнее. Намного сильнее и энергичнее, чем когда я закончил строительство собора”. Кэддерли поднял руку и вытянул прядь седых волос, в которой пробивались волоски песочного цвета. “Карие волоски”, — продолжил пожилой жрец. “А когда собор был закончен, все они были седые”.