Но все оказалось не так просто.
Батальон получил срочное задание, и мне ничего не оставалось, как последовать за ним.
Несколько дней я двигался с воинами капитана С. Д. Хачатурова в надежде осуществить свой замысел, но сложная обстановка наступле ния не давала возможности найти подходящее время для работы.
К вечеру третьего дня, измученные, мы подошли к окраине немецкого городка, в котором уже разместился штаб дивизии.
Велико было мое огорчение, когда выяснилось, что батальон опять уходит на задание. Казалось, напрасно потрачено время.
Но Хачатуров показал себя человеком слова и за счет своего краткого отдыха согласился посидеть. Рисовать пришлось ночью, при трепете одинокой свечи, которая скудно освещала лицо капитана и одновременно лист моего альбома.
Усталый и удовлетворенный завершением работы, я прилег в каком-то углу и мгновенно погрузился в сон, невзирая на доносившийся из соседней комнаты шум, где комдив генерал Шатилов распекал начальника связи.
Впереди была дорога на Берлин.
Преодоление этого небольшого пути происходило в непрерывных боях.
Мне пришлось рисовать младшего лейтенанта Н. А. Тарновского, командира зенитной батареи. В начале работы все шло нормально, затем появились фашистские самолеты и стали бомбить. Тарновский продолжал позировать и одновременно командовал огнем зениток, которые успешно отогнали нападение стервятников. Мы не сочли нужным прервать работу.
Это не было бравадой: пушки стояли на открытом месте, и спрятаться все равно было некуда.
Последний рисунок перед Берлином изображал группу бойцов, читавших газету в окопе. Наши воины располагались в отбитых у гитлеровцев земляных укреплениях, сооружавшихся ими с оборонительной целью. Но эти наспех построенные окопы уже не могли задержать стремительного наступления наших войск, уже подошедших к окраинам Берлина.
В БЕРЛИНЕ
В нашей газете шла напряженная работа. На ее страницах отражались бои, происходящие в Берлине, печатались материалы о людях, завершавших разгром гитлеровского рейха.
Мне предстояло рисовать отличившихся воинов. Это была почетная задача, но она требовала опыта и выносливости.
Трудно себе представить, что творилось в те дни на улицах Берлина. Перекрестки простреливались замаскированными фашистскими снайперами и пулеметчиками, временами замолкавшими в ожидании очередных жертв.
На одном из таких перекрестков нас собралось около десятка человек, ожидавших возможности перебраться через дорогу, простреливаемую снайпером. Перед нами уже лежало несколько убитых воинов. Дальше ждать не было смысла, и некоторые пошли обратно, надеясь продолжить путь соседними переулками.
Но вот нашелся молодец, который несмотря на грозившую опасность, решился посостязаться с засевшим в доме фашистом. По- видимому, это был бывалый парень, ибо, судя по его хладнокровной подготовке, такие вещи ему уже приходилось проделывать неоднократно. Он закрепил под поясом полы шинели, перекинул на спину автомат, чтобы освободить руки, и... побежал. Все застыли в ожидании конца этого рискованного поединка. Ноги смельчака мелькали, как у совершавшего кросс чемпиона, выстрелы попадали в мостовую, откалывая от нее брызги асфальта. И когда наш герой оказался уже на той стороне вне досягаемости вражеских пуль, мы радостно вздохнули.
Около нас стояли безмолвные дома, частью с выбитыми окнами, из них можно было ожидать выстрела в спину. Пока здесь находилась группа, мы могли дать отпор, но нельзя было оставаться двоим, и тем более одному.
Итак, кто будет следующий?
Воодушевленные поступком предыдущего смельчака, еще несколько человек проскочили через этот гибельный отрезок пространства.
Нас уже было четверо, и каждый очередной с напряжением готовился к этому неизбежному испытанию.
Наконец, я остался один на перекрестке чужого, враждебного города. Мне также предстояло проделать эту опасную игру со смертью, от которой нельзя было уклониться. Используя опыт товарищей, я побежал навстречу неиз вестности... Очутившись за защищенным углом на другой стороне, я, тяжело дыша, прислонился к стенке дома, и, казалось, что, кроме ужасного сердцебиения, у меня стучало все тело. Когда я уже успокоился и смог осмыслить все происшедшее, то удивился, что не запомнил деталей этого броска. В голове остались только звуки свистящих пуль между ногами и стук упавшего позади металлического предмета.
Опустив полы шинели, я нечаянно коснулся кобуры пистолета и с ужасом убедился, что она оказалась пустой. Так вот какой мне запомнился металлический звук: это был упавший пистолет, который от сильной тряски выскочил из кобуры.
Оглядывая издали ненавистную мостовую, я, наконец, его увидел среди накопившегося мусора. Положение сложилось почти безвыходное, ибо нельзя было безоружным находиться на этих вражеских улицах, а броситься поднять пистолет было еще опаснее — это значило опять попасть под выстрелы снайпера, что представлялось верной гибелью...
Здесь оставаться было бессмысленно и, потеряв всякую надежду, я пошел вперед. И вдруг я заметил, как из-за угла соседней улицы выехала небольшая самоходка с пушкой. Это шла мне навстречу удача! Подбежав к ней, я рассказал сидящему вверху танкисту все, что случилось, и попросил мне помочь. Как оказалось, самоходка специально занималась уничтожением снайперских гнезд.
Подумав, мы решили, что он проедет в тот переулок, образовав своей машиной барьер от снайперских пуль, а я тем временем под такой охраной подберу свое оружие.
Конечно, я немного рисковал, но надеялся на то, что вряд ли фашист даст себя обнаружить перед такой огненной мощью. Заняв условленное место и дав по предполагаемому снайперу несколько выстрелов, танкист крикнул, что пора действовать. Молниеносно выскочив из-за угла и оказавшись на дороге под прикрытием брони, я схватил свой пистолет и мгновенно вернулся обратно. Это заняло секунды. Держа в руках оружие, мне казалось, что я приобрел новые силы...
Сейчас только осталось мысленно поблагодарить хорошего парня из самоходки, ибо больше увидеть его я не смог. Машина, лязгая гусеницами, уехала в глубь переулка.
Очередное задание редакции было дано троим—двум корреспондентам и мне—двадцать пятого апреля, когда бои в Берлине достигли предельного накала и нашим воинам приходилось драться за каждый дом и даже этаж. Все это не было похоже на прежнее. Мы чувствовали, что предстоящая задача потребует особых усилий.
Нам необходимо было попасть в расположение 52-й гвардейской дивизии, но место ее действия мы знали весьма приблизительно. В поисках нужного полка мы остановились у воинов другой части, занимавших здание третьеразрядного кинотеатра. Помещение было набито отдыхавшими после боя бойцами, поражала приподнятость их настроения, и, хотя впереди еще предстояли дни напряженных и опасных схваток с врагом, всех ободряло сознание того, что война
идет к концу.
В углу фойе мы застали забавную сцену: у стойки бывшего буфета стоял пожилой немец и успешно торговал каким-то лимонадом. Это общение на деловой почве вызывало немало улыбок и, по- видимому, пришлось по вкусу обеим сторонам.
Приняли нас хорошо, угостили лимонадом, мы решили собрать материал о лучших из этих бойцов. К сожалению, из-за недостатка времени я мог изобразить только одного воина, выбор пал на парторга роты рядового К. Садова. Здесь оказалось столько замечательных лиц, что,когда рисунок, делавшийся под коллективным наблюдением присутствующих, был закончен, мне не хотелось прекращать работу. Но над нами висело задание редакции, и, попрощавшись, мы тправились в дальнейший путь по бесконечным,