– Это не поможет.
Я зарываюсь пальцами в волосы, расстегиваю верхнюю пуговицу рубашки, чувствуя, что задыхаюсь. Лила повторно набирает номер телефона, пытаясь в сотый раз дозвониться до Эллы, но звонок попадает на ее голосовую почту. Итан едва ли произнес и слова, но они и не нужны, мне известно, о чем он думает: я должен был этого ожидать. Только ему не понять одного. Да, Элла много раз поступала подобным образом, но так случалось по причине страха или замешательства, либо из-за ненависти к себе. Подобное поведение она проявляла, когда мы были детьми. Я знаю это, как и то, что несмотря ни на что, мы будем вместе.
Наконец таксист подъезжает к маленькому одноэтажному дому, в котором мы с Элой живем с начала года. Я даже не утруждаюсь подождать, пока он остановится, и открываю дверь. Бросаю несколько купюр через прорезь в окне и выходя, спотыкаюсь о бордюр. Итан кричит мне успокоится, но я отмахиваюсь от него и бегу по лужайке, растаптывая цветы, по направлению к входной двери.
Помню тот день, когда мы впервые приехали посмотреть дом. Моя мама была знакома с риелтором в Сан-Диего. Та сказала, что поможет нам с милым домиком, который мы могли бы очень дешево арендовать, поскольку владельцем была пожилая женщина, купившая его по доступной цене. Мы с Эллой не спеша блуждали по дому, осматривая маленькие спальни, узкую, но хорошую кухню и широкий задний двор. Хотя Элла и делала вид, что дом ей неинтересен, но в ее глазах читалось – она его полюбила.
– Итак, что ты думаешь? – спросил я ее, подталкивая плечом, пока она пристально всматривалась в желтые ставни на фасаде дома.
Она равнодушно пожала плечами, но прикусила губу, знак того, что она пыталась подавить свой энтузиазм.
– Выглядит как дом.
Я подошел к ней сзади, обнял ее за талию, подавляя улыбку и приблизив свой рот к ее уху.
– Дом, в котором ты смогла бы жить?
Она затрепетала, а затем нотки веселья приправили ее голос.
– Я - да, но не уверена насчет тебя. Возможно, нам придется подыскать тебе другое место. Или еще лучше, ты всегда можешь жить в гараже.
Я ущипнул ее за задницу, и она заверещала.
– Не делай вид будто не представляешь себе множество мест, где я мог бы тебя здесь трахать, – горячо прошептал я ей на ухо.
Она встрепенулась, и я тотчас же понял, что перед нами наш первый дом. Спустя неделю мы переехали, и последние шесть месяцев дела шли хорошо. Я работал над записью альбома в небольшой студии неподалеку отсюда, выступал на концертах со многими подобными мне музыкантами, играл в любом месте, где выпадала возможность выступить, в то время как Элла работала в художественной галерее, училась в колледже, носила на пальце мое обручальное кольцо. Она казалась счастливой и даже довольной, когда мы решили, что пришло время и в самом деле сыграть свадьбу. Признаю, что предпочел бы вернуться домой, и видеть маму на свадьбе, но Элла и я намеревались пожениться здесь, только она и я, а остальным сообщить по факту, так Элла легче воспринимала мысль о замужестве. Для меня не составляло проблемы, чтобы кроме Эллы, меня, Итана, Лилы и священника больше никто не присутствовал. С отцом я не разговаривал с тех пор, как стал его донором крови и костного мозга, поэтому итак его не позвал. Но знаю, что мама взбесится, когда узнает о нашей свадьбе, на которую ее не пригласили... или она бы все равно взбесилась. Теперь я даже не уверен, что свадьба состоится.
Выкинув это чертову мысль из головы, я добираюсь до дома. Открываю входную дверь и спешу внутрь, осматриваю гостиную в поисках признаков побега Эллы. Все выглядит как обычно, но опять же, и в первый свой побег она взяла с собой немного вещей.
Я направляюсь к заднему входу и проверяю покрытый травой двор и веранду, которые оказываются пустыми. Моя надежда тает, когда я прохожу мимо пустой ванной и захожу в нашу спальню, давление в груди усиливается при мысли, что она ушла. Она бросила меня. Дерьмо. Но открыв дверь, отпрыгиваю назад, потрясенный ее видом. Она сидит на кровати, в необыкновенно великолепном черно-белом свадебном платье, подтянув ноги к груди и уткнувшись подбородком в колени, ее каштановые кудри забраны в высокую прическу. Подол платья натянут на ноги, открывая надетые на ней черные армейские ботинки, а не туфли, подобно большинству девушек. Ее вид почти вызывает у меня улыбку, я не мог представить ее более совершенной и более похожей на себя, даже если бы и попытался.
Но когда она поднимает на меня взгляд, ее большие зеленые глаза, наполненные грустью, подавляют намечавшую улыбку на моем лице. Я не произношу ни слова, пробираясь к незастеленной кровати, и лавирую среди кучи отвергнутой одежды, набросков и гитары, а потом сажусь рядом с ней. Наклоняюсь вперед и убираю прядь каштановых волос с ее глаз и заправляю за ухо, затем пальцем провожу вверх и вниз по ее скуле. Мало понимая, что творится в ее голове, мне трудно подобрать правильные слова, и я жду, пока она заговорит первой.