— Ты убедишь даже покойника, — отозвалась Конни.
— Но возникает неувязочка, — сказал Барт. — Твой официальный возраст — тридцать девять. Если ты ошарашишь публику известием, что нашла родное дитя двадцати семи лет от роду, как ты ее убедишь, что познала радость материнства в двенадцать лет?
Мэгги рассмеялась.
— Узнаю тебя, мой дорогой Барт. Тебя следовало бы назвать Томасом — сущий Фома неверующий. — Она посерьезнела и добавила: — Давайте прежде ее найдем.
Итак, она уклонилась от прямого ответа, отметил про себя Барт. Значит, его подозрения небеспочвенны. Мэгги поступает так, чтобы избежать явной лжи. Она разыграла этот спектакль, чтобы два самых близких ей человека уверовали в ее искренность, и покуда они согласно ее замыслу внимали бы ей, заливаясь слезами, она бы хладнокровно вычисляла наикратчайший путь к тому месту, где таилось сокровище…
— А с чего нам начинать поиски? — поинтересовалась Конни. — Известно хоть ее имя, кто ее удочерил, где они живут? Ну и так далее.
— В том-то и беда, — посерьезнела Мэгги, — известна только дата ее рождения, больше ничего. Я никогда ее не видела… Женщина, которая устроила удочерение, говорила, что так будет лучше. Как только она родилась, ее тут же передали в руки новых родителей. Мне о них ничего не известно. Все было сделано под большим секретом.
— Так как же нам ее искать?
— Скорее всего, надо начать с картотеки — согласно новому законодательству, мы имеем право проверить список всех приемных детей. Поройтесь в архивах, и вы найдете людей, которые ее удочерили. Я бы сама за это взялась, но пресса шагу не даст ступить. А вам никто не помешает. И вот что: мне не хотелось бы, чтобы до поры до времени всплывало имя Мэгги Кендал. Мы назовем его, когда моя дочь найдется. Устроим встречу, и там обнародуем.
— Где? — осведомился Барт.
— Так далеко я не загадываю, — заулыбалась Мэгги, и он сразу же уверился в обратном; она все просчитала наперед. Прокрутила в голове каждый шаг опасного маршрута, в который собиралась пуститься.
— И ты что же — возьмешь ее в свой дом, дашь ей свое имя? Перевернешь всю ее жизнь? Ведь твое вторжение бесследно не пройдет, сама знаешь. Об этом-то ты подумала, я надеюсь?
— Я обо всем подумала, — уверила она его, — и мне кажется, я имею все права…
— Но ты отказалась от них, когда отдала свою дочь в чужие руки. В этом случае права — не такая вещь, которую можно приобрести или продать за энную сумму. У тебя нет прав на жизнь твоей дочери. Ее приемные родители обладают определенными правами, потому что вырастили ее, но в конечном счете все должна решать она сама. Вот о чем тебе нужно подумать!
— Ты не веришь в мою искренность! — уязвленно сказала Мэгги.
— Есть подозрение, что ты пускаешься в эту авантюру не без задней мысли. Почему ты решила раскопать это дело именно сейчас? Почему не раньше, когда ты впервые добилась успеха? Почему не шесть лет назад, когда твоя дочь достигла совершеннолетия? Или еще раньше, когда ей исполнилось восемнадцать? Нет, ты говоришь об этом именно тогда, когда твои доселе незыблемые позиции пошатнулись! — Барт выпалил все это одним духом; он уже не сомневался в своей правоте. — Ну конечно же! Господи, все твои резоны шиты белыми нитками! Причина одна — пошатнувшаяся карьера. Ты нашла неожиданный способ ее поправить. Подогреть интерес публики к своей персоне, потом внимание киностудий и на пике всеобщего ажиотажа инсценировать явление новой Мэгги Кендал…
— … играющей матерей, — подсказала Конни.
— Играющей хоть черта в ступе, ибо отныне ей будет позволено все, поскольку ее величество публика будет голосовать за нее ногами, сколько бы она ни продержалась на экране. Помнишь историю Ингрид Бергман? После того, как образ ее поблек, она снялась в паре фильмов, которые были обречены на провал, но публика толпами перла в кинотеатры, чтобы посмотреть на свою любимицу; посещаемость снизилась, только когда во всех газетах появились разносные рецензии. Но когда она вновь вернулась на экран, она была не менее великой, чем прежде, и даже более! Карьера Джин Харлоу пошла вверх после смерти ее мужа при невыясненных обстоятельствах; «Метро-Голдвин-Майер» повысила ее гонорары с полутора до пяти тысяч в неделю! Реклама — бальзам для звезды. Даже если о тебе идет дурная слава, это все равно лучше, чем молчание вокруг твоего имени. Не так ли, Мэгги? Тебе ведь прекрасно известна мощь молвы. И готовность Голливуда подкармливать своих жертв, которым время от времени приходится переживать неприятные минуты. Вот и ты решила разыграть мелодраму: семнадцатилетняя простушка попадает в джунгли большого города и становится жертвой подстерегающего ее хищника.