— Привет! — робко сказал она.
На нее смотрели в упор. Она смутилась до дрожи.
Вечеринка проходила на последнем этаже высокого узкого дома в Кентиш-тауне, и, когда они туда явились, она была в полном разгаре. На проигрываете крутилась пластинка — Чабби Чеккер пел «Опять твист», и большая комната, в которой убрали разделявшую ее надвое ширму, была заполнена молодежью, наяривавшей этот самый твист. Музыка звучала громко, стоял теплый июльский вечер, все окна были распахнуты настежь, а от множества тел воздух делался еще горячее. Над головами висел дым от сигарет.
Кто-то протянул Мэгги стакан со словами: «Выпей и расслабься!» Она подумала, что, наверно, ее робость бросается в глаза. И залпом выпила то, что ей дали. В стакане был апельсиновый сок, а поскольку Мэгги никогда не пробовала джина, ей было невдомек, что его необычный привкус исходит из бутылки «Гордона», которую кто-то вылил в кувшин с соком. Спиртное сразу ударило ей в голову. Когда ей поднесли второй стакан, голова закружилась и стало легко-легко.
Музыка зазвучала громче. По очереди пели Элвис Пресли, Бадди Холли, Стиви Уандер, Марвин Гей, «Сьюпримз» — все их Мэгги слышала впервые в жизни. Кто-то облапил ее и повел танцевать. Она не сопротивлялась. Танцевать ей тоже никогда не приходилось, но, понаблюдав за танцующими, она могла повторять движения партнера. Дорри она давно потеряла из виду. Народу было полно, гости все прибывали, а из-за густого дыма трудно было кого-либо рассмотреть. Она взяла с тарелки бутерброд, съела, не почувствовав вкуса, и с благодарностью принята третий стакан сока. На этот раз привкус был другой: теперь сок смешали с водкой.
Дальше она все помнила смутно. Помнила только, что танцевала с каким-то долговязым парнем, который крепко прижимал ее к себе. Голова так сильно кружилась, что она склонила ее на грудь партнеру. И, кажется, прикрыла глаза… Потом стало тихо, она лежала на чем-то мягком. Кто-то прижал ее своим телом и целовал. Ее никто еще не целовал, она и не знала, что в этом деле участвует и язык. Ей стало щекотно. На груди лежала чья-то рука. В рот впивались чужие губы, а чужие пальцы больно мяли сосок. Сердце у нее бешено стучало. Все та же рука стала гладить ее тело, спускаясь все ниже, к бедру, к ногам, и она тихонько застонала от удовольствия, а потом провалилась в бездонную черную яму.
— Это еще что? — воскликнула Рини, когда Дорри и Дейв под руки ввели Мэгги в дом. Было около двенадцати ночи.
— Наклюкалась, не видишь разве! — сердито буркнула Дорри. — Нашла ее на полу в туалете. Какой-то идиот ее подпоил. Она налакалась сока с водкой. Телка дурная!
Мэгги проснулась днем. Она открыла глаза и тут же зажмурилась: свет слепил. Голову будто сдавили железным обручем, во рту было сухо и противно. Она осторожно выбралась из кровати и, стараясь не делать резких движений, побрела в ванную, где жадно припала ртом к крану с холодной водой. Потом она посмотрела на себя в зеркало. Косметика размазалась по всему лицу, глаза были обведены черными кругами растекшейся туши. Помада стерлась, но губы были красными и распухшими, а на шее виднелись красные пятна, похожие на укусы. Одно такое пятно было и на груди. Она не помнила, как попала в постель, но кто-то уложил ее и раздел.
На трусах были пятна крови. Месячные, что ли, начались, подумала она, но она точно знала, что еще не время… Может, из-за волнений они пришли раньше времени. «В этом месте» чувствовалась боль. Она подложила в трусы бумажную салфетку и вернулась в комнату, где ее ждала Рини с чашкой чаю.
— Ну как головка?
— Ужасно. — Мэгги снова легла в постель. — Не пойму, почему. Я только сок пила.
— Дорри говорит, в него водки подлили.
— А, так вот почему у него был такой странный привкус!
— Ты что, никогда ее раньше не пробовала?
— Никогда ничего спиртного. У нас дома никто не пил. Ясно теперь, почему я ничего не помню.
Сгорая от стыда, Мэгги стала пить чай. Он казался ей небесным нектаром. И прояснял сознание.
— Тебе лучше полежать. Я аспирин принесла. Поможет от головной боли.
— Спасибо, — сказала Мэгги. — Извините, что доставила столько хлопот.
— Дорри следовало лучше за тобой приглядывать, раз ты впервые попала на вечеринку.
— Там было столько народу, и жара, ужасно хотелось пить. Вот я и набралась. Ничего больше не помню.
— Может, память вернется, когда головка прояснится. Я знаю, что такое похмелье. Случалось в свое время испытать.