— Как всегда, дорогая.
— Какая же ты молодец, сохраняешь спокойствие даже перед премьерой! Просто железная леди! Меня всегда поражала эта твоя способность. Жаль, что мне это не удается… Я просто чудовищно чувствительна к окружающей атмосфере. Общая паника действует на меня заражающе, я тоже завожусь. Счастливица, у тебя нет этого, как бы сказать… ну, не то, чтобы у тебя совсем нервов не было, но, в общем, ты понимаешь, что я хочу сказать?
Прозвенел второй звонок, и тигрица, взмахнув своими умопомрачительными ресницами, промолвила:
— Хьюго тоже шлет тебе поклон и желает удачи, милочка. Ну, как говорится, ни пуха ни пера.
И она исчезла, послав на прощанье отравленный завистью воздушный поцелуй.
— Она бы с удовольствием посмотрела, как тебя вымажут в смоле и вываляют в перьях, — прокомментировала Конни, с треском захлопнув за ней дверь.
Через минуту опять послышался стук, и на этот раз вошел Джоэл де Сантис.
— Ну что, мы готовы? — бодро спросил он.
— И рвемся в бой, — в тон ему ответила Мэгги, поднимаясь, чтобы обняться с режиссером.
— Узнаю мою отважную девочку, — откликнулся Джоэл и, будто только что заметил отсутствие Барта, спросил, оглядывая гримерную: — А где же Барт?
— Здесь.
И в самом деле, он стоял, прислонившись к притолоке, огромный, сильный красавец-мужчина. Если бы не учащенное дыхание, ни за что нельзя было бы догадаться, что он только что стремглав одолел сотню ярдов. Его молитва о счастливом пути, видно, не достигла небес и осталась не услышанной. Не успел Барт выехать на загородное шоссе, как начался дождь, потом, покрыв за сорок минут расстояние в шестьдесят миль, он попал в хвост гигантской пробки, которую устроили автофургоны, забаррикадировавшие обе дорожные полосы. Пришлось потерять тридцать пять драгоценнейших минут. В Лондон он угодил в час пик. «Ягуар» пришлось припарковать довольно далеко от театра, и уже оттуда Барт добирался бегом, показав личный спринтерский рекорд.
Джоэл перехватил взгляд Мэгги и все понял.
— В таком случае, позвольте удалиться, — сказал он, отступая к двери. — Успеха тебе, дорогая.
Послав ей воздушный поцелуй, он обернулся к Барту и особенным голосом проговорил:
— И тебе тоже.
— Где тебя черти носили? — прошипела Мэгги, не дожидаясь, пока закроется дверь за Джоэлом.
— Пробки везде. Просто черт знает что за поездка была. Машину пришлось оставить за километр отсюда, топал пешком.
— Ее же уведут, — не скрывая удовлетворения, заметила Мэгги.
— Выбора не было. Иначе бы я не успел к началу спектакля.
— Надо было раньше думать, — возразила Мэгги ледяным тоном.
— А я раньше и начал. К сожалению, с погодой не повезло, да и на дорогах везде заторы.
Он не стал рассказывать про свои партизанские действия. Нельзя рассеивать внимание Мэгги перед премьерным спектаклем. Он молча прошел через комнату и нежно положил руки на плечи Мэгги и нахмурился, почувствовав, как они напряжены.
— Повернись! — скомандовал он.
Мэгги послушно повернулась к нему спиной, и Барт стал массировать ей спину. Почти с первого прикосновения он почувствовал, как обмякли, расслабились ее плечи под его сильными длинными пальцами.
— Но ты, гаденыш, все-таки заставил меня поволноваться, — сказала она уже беззлобно.
— И тем не менее я на месте. — Он прошелся костяшкой большого пальца по позвонкам. — Преодолел все препятствия. И все ради тебя.
Убедившись, что на спине нигде не осталось напряженных участков, Барт закончил процедуру поцелуем в плечико.
— Мне понравилась комбинашка, — одобрительно сказал он.
Первый акт Мэгги должна была играть в комбинации. Она всегда с одержимой требовательностью относилась к костюмам, которые ей надо было носить на сцене или на экране. Эту комбинацию, вернее, две таких комбинации (вторая — на всякий случай) специально сшили для нее точно по фигуре. Легкий натуральный шелк цвета слоновой кости обволакивал ее тело. Грудь прикрыли тончайшие кружева, открыв ровно столько, сколько нужно — ни больше, ни меньше.
— Ну как, в меру сексуально? — спросила она у Барта, мнением которого дорожила. — Не чересчур?
— На дюйм больше вырез, и было бы чересчур. А так…
Она состроила ему гримаску и подошла к Конни, которая держала перед собой белое кружевное платье, которое Мэгги вскоре должна будет скинуть, с треугольным вырезом на груди и длинной юбкой, с масляным пятном, из-за которого платье придется поменять. К нему Мэгги надевала белые атласные туфельки на высоком каблуке, тоже сделанные на заказ.