Но и медведю не понять Проньку, да и остальных, кто забрел сюда, на удачу надеясь. Не понять стремление к вечному движению вперед, вечным поискам мечты, да счастья ускользающего, неуловимого, как хвост ветра.
«Живое ищу», — бурчит Пронька недовольно. «Где оно, живое, — вздыхает тяжело мишка, кости старые поскрипывают, стучат друг о друга. — Не добраться тебе до живого, на роду писано, не добраться».
«Вот оно как, — злится богатырь, мечом поигрывая. — Давай-ка сказывай, где скрывается оно среди твоей нечисти». Замолчал мишка, призадумался, но молвил все же слово мрачное: «На востоке птица Эйрин живет. Синеперая, да золотоглавая. На юге ящерка двухвостая бегает, на западе — зайка. А к северу ближе люди поселились, да ты сам оттуда явился».
Хотел Пронька еще медведя поспрашивать, да только тот, не дожидаясь, в дыру черную уполз, в берлогу свою сны мертвые смотреть. Так и остались слова внутри, не покинули его, не прозвучали, тревожа спокойствие мертвого леса. Не видел Пронька никогда птицу Эйрин, не смог бы узнать ее. Не верил богатырь в двухвостую ящерку, а можно ли искать то, во что не веришь. И повернул Пронька на запад, туда, где высились холмы крутые, да чащобы непроходимые. Много верст осталось у богатыря за спиной. Да еще больше готов он был пройти, только разыскать бы зайку, не пропустить, не обойти стороной.
Долго ли коротко, про то мы опять не знаем, шел богатырь, прорубая путь мечом, раздвигая завалы плечом своим могучим. И вышел он на дорогу широкую, столбовую. Да только сгнили те столбы во времена незапамятные. Но недолгой была радость. Уперлась дорога в смрадную пасть Ведьмака. Ест дорогу Ведьмак, торопится. Увидел богатыря, взревел радостно. Руки-грабли к Проньке тянет, а сам от дороги оторваться не может. А за мохнатой спиной нечисти мертвые деревья встают, путь заслоняют. Встретился Ведьмак с яростным взглядом богатырским, глазенками захлопал, да и пропал, как ветром его сдуло. Бесстрашно шагнул Пронька к злым деревьям-новоросткам, колдовским словом посаженным, и расступился перед ним лес.
Увидел богатырь полянку. На ней вроде та же желтая, полегшая трава, да нет-нет и мелькнет среди нее зеленая искорка. Или чудится это богатырю, полумертвому от голода и усталости.
А посреди полянки зайка сидит. Ушками поводит, глазками блестящими за Пронькой наблюдает. Подошел к нему Пронька. Бережно ступает, осторожно. А ну как испугается чудо живое, да ускачет в далекие, неведомые места, куда и добраться-то невозможно. Но тихо сидит зайка, не боится. Протянул пальцы богатырь к мечте сбывшейся, дрогнул зайка, ткнулся мордочкой в ладонь богатырю. Взял Пронька зайку серенького на руки. Шерстка мягкая, теплая. Под ней сердечко стучит. И радостно богатырю, что не зря он шел через все невзгоды и испытания. Невыносимо тяжело живому в одиночестве среди мертвых. Но не один он теперь, а значит выживем, выберемся обратно, принесем счастье людям. Пусть знают все, что есть зайка. Пусть готовится праздник великий, пусть звонят колокола, кружат хороводы, да люди радуются. Есть живое в мертвом лесу. Только найти его так непросто, что не каждому и под силу.
Бережно, ласково погладил Пронька зайку меж ушей. Дернулся тот, приподнял губу свою заячью, показал зубки черные, полусгнившие, да укусил руку богатырскую, впрыскивая яд трупный (лекарство от него только яга старая знает, да живет она в совершенно другом, далеком-далеком лесу). А затем спрыгнул зайка с ладоней опускающихся, да поскакал по делам своим в глубь мертвого леса.
Помутилось в голове у Проньки. Качнулись деревья вековые. Запрокинулись небеса и упали. Вздыбилась земля твердая, и рухнул на нее богатырь, замерев в неподвижности. А на утро встал Пронька, раскрыл глаза свои мутные, немигающие и отправился в потаенную залесь, где у серых обломков некогда грозной цитадели маршировала в учениях своих бесконечных мертвая дружина. Скрылся Пронька из глаз, стал таким как все в лесу этом мертвом и проклятом. Не нашел он мечту свою, выбрал не ту дорогу, принял тусклый свет гнилушки за сверкающие лучики звезд. Не добрался он до живого, а где оно прячется, про то и нам неведомо.
— Вымахал ты, Серенька, чуть не с версту, а ума так и не набрался. Почто опять глядишь на страшный лес? Многих он погубил, никто обратно не вертался. Неуж и ты хочешь жизнь свою в гиблых местах окончить?
Но твердый взгляд красивых карих глаз буравил черноту проклятых мест, над которыми не властно было и солнце. Он знал — обманов много. Он знал — зайка есть. Он знал, что пойдет туда и продолжит поиски живого, даже если ему не суждено вернуться. История хранит имена не только тех, кто добрался и победил, но и тех, кто отдал свою жизнь за несколько шагов по этой, кажущейся бесконечной, дороге.
Счастье обязательно придет, но путь к нему вымощен головами героев.
Сентябрь 1996 г.