Прохор доверчив да наивен был, что ни скажи, готов поверить, а плоть от тех разговоров всё более томила ночами. Агашка, как на грех, всё строже да строже делалась, одни разговоры вела про цветочки, про котяток, про ягняток. И леденцов всё время требовала, словно издеваясь: отец у неё Воевода, семья в достатке живет, у них даже и заморские лакомства водились, а без леденца не подходи.
Дошёл Прохор до белого каления, храбрости набрался и к Лильке отправился. Она его ласково приняла, поигралась, поучила, хотя и злость в ней вскипела от глупого мальчишки, унизительно рассуждавшего про её ремесло; сотворила с ним блудное действо, да чтобы парня унизить, от обиды за свою поруганную жизнь, пока он над ней трудился, дразнила разговорами про Агашку. Под конец ещё устыдила, что отец Прошкин ни разу к ней не приходил, у его родителей любовь истинная, где всего вдоволь: и разговоров, и любови настоящей, без расчета медяками. Да и снова про Агашку прошлась.
Не предвидела, что мальчишка сможет удержать себя, дело не докончив: ничего, так даже лучше для возмущения людского получилось. Была у неё под топчаном бутылочка заветная с самогоном, да не простым, а на хитрых травках настоянным. Она этот напиток держала для успокоения безобразников, которые совсем меры не знали, да болью мучали.
Хлебнул Прошка того напитка с травами, а он отродясь хмельного не пробовал, и заснул с именем своей Агафьюшки на устах.
Лилия же, совсем измученной притворилась, даже отказала, ждущим её ласки: сказала, что парень совсем озверел и её до полусмерти замучил. Качаясь, как совсем пьяная, пошла по инею осеннему босая домой, бросив свои старые пимы в палатке блудной. Мужикам любопытно: вошли в палатку, Прошка спит да во сне воет, истинный зверь. Лилька сказала: одержим парень бесом похоти, прячьте дочерей да жен с полюбовницами, проспится — пойдёт ещё искать, какую бабу мучить.
А тут и отец Прошкин уже про лихо прослышал: прибежал, сдернул полусонного мальчишку с топчана, велел порты на возбужденный срам натягивать, поволок домой. Натянутая холстина, болезненно бередила восставшую плоть, не успел и шагу шагнуть, довершилось начатое с блудницей. Так и ш ёл по городищу в мокрых и липких портах до самого дома под смех народа праздного: отцу и матери позор великий. Бросил отец Прошку в чулан холодный под лестницей прямо в скверной одежке, и дверь на щеколду закрыл. Пошёл Воеводу молить, чтобы порядок в гарнизоне навёл и блуд прекратил. А Воевода на то безобразие сквозь пальцы глядел: есть куда солдатам пойти, мужскую потребность справить — и хорошо: меньше с местными жителями скандала. Ходят к Лильке, благо красива она сверх всякого представления, к деревенской простушке от нее уже не потянет, значит, нет скандалов по поводу порчи да насилия над местными бабами и девками.
***
Лежал Прошка в конуре, куда его отец в сердцах посадил, и плакал: жизнь окончилась, осрамился навеки. Щеколда тихонько стукнула, открывается дверка, а за нею Агафья в сарафанчике да шубейке кое-как наброшенной: выходи, Прошенька милый!
Парня словно ошпарило: выскочил и побежал в одних заскорузлых портах по холоду в лес. Бежал сколь силы хватило, Агафья за ним, отстать боится. Выбился из сил, повалился под сосну старую на прошлогодние заиндевелые иголки и плакать ещё сильнее начал. А Агафья к нему прижимается, ласкает, старается своей шубейкой прикрыть. Стожок совсем малый на полянке увидела, кто-то вывезти забыл, перетаскала под сосну, возлюбленного уложила и прикрыла ещё сверху сеном да своей шубейкой; стянула с парня непотребно запачканную одежду, побежала в ручейке ледяном отстирывать руками к грязной работе не приученными. Костерок умудрилась запалить да к нему на колышки стираные порты сушиться приладила. Сняла с себя сарафан и рубашонку девичью да к парню под бок в сено забралась:
‑ Вот она я, любезный мой, во всём тебе подчинюсь. Только не плачь и обиды не держи! Люблю тебя без памяти! Глупость да вредность девчоночья всему причиной. Делай со мной всё, что тебе тётка Лилия показала, не буду противиться, а с радостью приму, хоть и страшно и неведомо. Страх и стыд превозмогу. Ведь и нас родители не зачали бы, коли не делали, чего тебе надобно: если любовь у нас с тобой — обоим это занятие в радость будет, ты только не плачь. Я же знаю: люба я тебе и красотой женской не обделена!
Принцессы
На улицах было немноголюдно. Экипаж подъехал к указанному Лилией месту. Она попросила сестёр немного подождать, прошла краем Горы, и далее девушки потеряли свою сестру из поля зрения. Вскоре Лилия возвратилась с небольшим ковровым саквояжем, внутри которого, судя по её походке, находилось что-то тяжёлое. Прохор побежал помочь барыне…
Бугай лихо подкатил к главному входу Скорбного дома. Суровый швейцар, увидав богатую карету с дамами, подбежал открыть дверцу.
— Как доложить прикажете? — Спросил, а у самого глаза на лоб лезут: все три штуки на одно лицо оказались. Иностранки, судя по одежде.
— Доложи, любезный, вашему самому главному начальнику: Принцесса Лилия с сёстрами. С благотворительным визитом.
Побежал швейцар, ничуть не медля: надо же — иностранная принцесса с сёстрами пожаловала. Немедленно доложил Лхасарану Цэрэмпиловичу. Доктор удивился, но поспешил навстречу посетительницам.
— Добрый день! Чему обязан счастьем видеть Вас в нашем скромном заведении?
— Я Лилия, Наследная Принцесса небольшого княжества, входящего в состав Французской республики. Это мои сёстры Лили и Лилиан, тоже Принцессы, но, увы, не Наследные: что поделать: я появилась на свет несколькими мгновениями раньше моих сестёр, что не мешает нам нежно любить друг друга.
Польщён знакомством с Сиятельными особами. Позвольте поинтересоваться, чем могло привлечь Ваше внимание наша скромная лечебница.
— Мы совершаем путешествие по России. Нас весьма интересует проблема содержания и лечения душевнобольных в вашем государстве. Если у Вас содержатся особо важные персоны или просто кто-то из больных нас заинтересует, мы окажем более чем существенную помощь Вашему заведению. Если же не найдётся больных, которые бы вызвали наш особый интерес, благотворительный взнос тоже будет, но в более скромных размерах.
— Уверяю Вас, Принцессы, один такой пациент , который Вас заинтересует, безусловно у нас имеется. Да вот он и сам изволил отправиться на прогулку! Простите, я должен организовать торжественный выход.
Сцена величественного появления Их Сиятельства с соответствующими песнопениями и славословиями впечатлила француженок. Они присоединились к общим овациям по поводу выхода Сиятельного пациента, а когда он проходил мимо девушек, приветствовали его глубокими поклонами и реверансами.
— Друг мой, Лхасаран. Будь любезен, представить мне сих очаровательных особ!
— Наследная Принцесса Лилия с сёстрами Лили и Лилиан!
— Сдаётся, я одну из Вас уже имел счастье видеть? Или всех троих? Да Вы и впрямь, голубушки, на одно лицо. Не в Париже ли мы с Вами встречались? Впрочем, нет: я тогда был совсем молодым офицером, все прелестные француженки, которых мне посчастливилось знать, теперь пребывают в почтенной старости…или душу Богу отдали! — Их Сиятельство набожно перекрестился на больничную часовню.
— Доктор, а он не буйный? Припадкам не подвержен? — сделав испуганные глаза, тихо спросила Лилия.
— Что Вы, Принцесса, таких больных, о которых Вы изволите говорить, свободно гулять не отпускают. Да и доступ посетителей к ним ограничен: только ближайшие родственники.
— Тогда, доктор, испросите у Их Сиятельства согласия на нашу с ним прогулку: вы не ошиблись, именно такие неординарные больные нас и интересуют.
— Почту за честь сопровождать столь прелестных особ! —галантно отреагировал седовласый старец, слышавший беседу Лилии с Доктором.