— Ладненько. Для начала попрошу предоставить все материалы по делу Водяных.
— Так не было никакого дела: они в полный отказ от сотрудничества пошли. Только Лилия Эльрудовна могла бы их сейчас переубедить. А как облаву на них устроили во время учёного совета, обиделись. Тот, который из них самый знающий, всеми Водяными верховодит. У него с Лилией какие-то личные счёты . Но она говорила, что быстро управу на него найдёт.
— Всё это хорошо, но госпожа Чистозерская сейчас в отъезде и о сроках своего отсутствия не посчитала нужным уведомить. Поверьте, я не осуждаю. Просто констатирую факт.
— Если Вы от них, можете говорить прямо. Я им всецело доверяю.
— Вот и прекрасно! Будьте добры ещё распорядитесь, чтобы мне сделали подробную подборку по Ладожскому филиалу.
***
Грустный Пончик чувствовал себя полным сиротой. Мало того, что возлюбленной Лилии давным-давно не видно, так ещё и в маме с папой разочаровался: «Что бы им стоило на учёном совете нормально себя вести. А папа, вообще, мою любимую курвой обозвал. Я такое слово слышал, нехорошее слово. А люди в этом институте добрые. Не засушили, как обещали. По-честному весь наш Народ в унитазы поспускали и смыть не забыли, чтобы ускорение придать.
Вот меня все недоразвитым считают, а это обидно. Я просто особенный. Не буду подавать вида, что сержусь на родителей. Попробую выведать у них, что такого интересного они знают. А Лилечка вернётся — я ей не только «три лилии», я ей ещё всё, что узнал, перескажу. Может, поцелует тогда!»
Озлобленный Пончиков папаша, чтобы укротить свой бешеный нрав гонял кругами по Чистому Озеру. «Наверное, какие-то дополнительные подводные ключи открылись», — рассуждали меж собой граждане отдыхающие.
«Дурачьё! Простофили! –—злобствовал матёрый Водяной. Все ключи, ещё когда Озеро осушали, забетонировали. Теперь в водопроводной воде плаваем. И ту, Люди, сволочи, экономят и загаживают. Совсем мелко стало и тухло».
— Шёл бы ты домой, Старый, — попробовала подступиться к супругу Водяниха. — Я тебе всегда всё прощала, куда мне, старушке, одной век коротать. А ты — неблагодарный.
— Молчи, баба! Была б у тебя задница, как у Лильки-курвы, я бы тебя по гроб жизни благодарил.
— Горбатого могила исправит! Развратник и извращенец!
— Не бывает Водяных Горбатых. Это только Бабкам Ёжкам такой знак отличия полагается.
— Ладно, Старик. Пошумел и довольно. Иди под корягу.
— Сама иди куда подальше! Я плавать желаю. Будешь надоедать — отправлю наших «синяков» на берег пиво воровать. Напьюсь, мало тебе не покажется!
Великое путешествие молодого Турухана
(продолжение)
Огромный костёр взметал снопы искр вверх к самым кронам вековых деревьев. Молодой Турухан, изрядно потрудившись с костяной трещоткой, принялся осваивать главное орудие всех Шаманов Племени — передававшийся по наследству бубен из кожи небывалой выделки. Время не властно было над Великим Бубном. Как бы яростно по нему не дубасили Шаманы из поколения в поколение, он всё — как новенький.
Турухан осторожно, боясь закоптить, приблизил инструмент к пламени костра, чтобы кожа приобрела необходимую упругую звонкость. Неизведавшая мужа, Избранная Дева поднесла молодому Шаману Чашу со Священным Напитком, секрет изготовления которого передавался, как и шаманский бубен, по наследству. Готовили его Безмужние Девы. Когда же наступала их брачная пора — передавали секрет следующей Избранной. Сами бывшие Избранные тут же забывали напрочь процесс изготовления и составляющие Напитка. Если избирался новый Шаман, Дева уходила до срока либо в мужний дом, либо по малолетству возвращалась в свою семью для созревания.
Как, вероятно, каждый новичок, Турухан здорово робел перед принятием Священного Напитка. Неизвестно, как он подействует, боязно, что новая Избранная Дева, готовившая зелье в первый раз, что-то не так сделает. Но, долг обязывал. Шаман решительно поднёс Чашу к губам и опорожнил её. Мгновение, и он почувствовал, как всё его существо наполняется небывалой Силой. Такое единение души и тела не дано было испытать простому смертному. Бубен гремел, отдаваясь в его мозгу уже настоящими раскатами грома.
Вот уже открывается Дорога. В последнюю секунду Избранная Дева подала Турухану небольшой самородок — подношение Невидимым Родителям.
В изнеможении Шаман пал на землю лицом вниз, крепко сжимая кулак.
Люди знали — тревожить путешественника нельзя: он всё равно не отзовётся. Сейчас уже в новом теле, дарованном Родителями для путешествия, опускается глубоко под землю, где ждёт его Чёрная Ладья для плаванья по Великому Подземному Морю. Если хватит сил, удастся сладить с Ладьёй и переплыть Море, сразу попадёшь в место, откуда восходит Отец Солнце. Там Невидимые Родители подхватят посланника и вознесут в свои Чертоги.
Если путешествие будет удачным и вернётся Шаман в своё земное тело невредимым — Хвала Невидимым! Нет — Мёртвого Шамана должно захоронить с почестями. Так Родители заповедали.
***
Правый кулак Турухана был крепко сжат. Вдруг качнёт Ладью, потеряется подношение. Тогда ни в Чертоги, ни обратно домой не попадёшь. Левой рукой Шаман управлялся с рулевым веслом. Лодка двигалась вперёд сама, надо было только вовремя обходить часто возникающие на пути каменные островки. Так проверяли Родители внимание и пригодность новичков.
Духи были милостивы: невредима была Чёрная Ладья и её Кормчий. Вот и другой берег уже недалеко…
Словно сильные руки подняли Турухана из Ладьи. Миг, и он уже стоял перед стеной Небесного Огня.
— Входи, Новый Избранник! Видеть Невидимых получают право только навсегда переселившиеся в Наших Небесные Чертоги. Так не взыщи: отгородились мы от тебя Небесным Огнём, чтобы тебе не умереть. А тебе на Земле дел много предстоит. — Голос, вроде, был один, но в то же время Шаман ясно осознавал, что говорят с ним в неизъяснимом единении все Невидимые Родители.
— Славны будьте в веках! Простите мне, малому человеку, что тревожу Ваш покой.
— Не прощения тебе просить надо, а награды: с честью прошёл ты испытание и путешествие совершил. Ведомо нам, какая нужда тебя в путь отправила. Наше слово: быть тебе Туруханом до скончания твоего земного века. Хана же нового не избирать. Жив ваш Повелитель. А за Детей с тебя спросим. Пока Тогизбей не найдёт дорогу домой, ты и Шаманом и Вождём будешь.
— Велика ноша
— Каждому по его силе и разумению груз отмериваем. Что же ты подарок нам не отдаёшь? Запамятовал? Брось его в Огонь Небесный. Он переплавится и вновь Слезами нашими станет, только ещё более чистыми и святыми: редко такая слезинка с неба упасть может. Только в особые времена, нынешним подобные.
Турухан едва смог разжать кулак. Сильно было его напряжение: отпечаток золотого камешка на ладони на всю жизнь остаться может.
— Домой иным путём тебя отправим. Дорога через Подземное Море только в одну сторону, чтобы вечно пирующие в наших Чертогах не бродили туда-сюда из мира мёртвых в мир живых …
***
Нервная дрожь, а может судорога, волной прокатилась по распростёртому у костра телу. Шаман возвращался из Великого Путешествия. Избранная Дева подала Молодому Турухану плошку с оленьим молоком. Чудодейственный и питательный напиток благотворно подействовал на путешественника.
Что с подношением — спрашивали люди.
— Славны в веках Невидимые Родители и мудрость их. — Турухан разжал правый кулак. Самородка не было, только навсегда остался отпечаток от него на ладони. — Приняли Родители подношение и наказ, как дальше жить, дали…
В собачьем приюте
Кобель и сука стояли друг против друга почти нос к носу. Если не приглядываться, казалось, что происходит обычный ритуал собачьего знакомства и обнюхивания. Однако, уши собак временами прижимались к головам, звери, тихонько рыча, приподнимали верхнюю губу и демонстрировали друг другу могучие клыки. Рык был совсем недружественный. Внимательный наблюдатель мог бы без труда проникнуть в смысл собачьей пантомимы. Да кому надо разглядывать бездомных животных! А роли в представлении были ясно обозначены и без слов. Сука вела себя сдержанно, но агрессивно. Кобель иногда виновато пытался вильнуть перед ней хвостом, голос у него был скорее просительный, чем грозный.