Он завораживал, в голове как-то странно двоилось, Ильяс видел себя другим. У него было такое ощущение, что своим танцем этот шаман вывел его из его же тела, и теперь он видит все это со стороны, другими глазами. По земле стелился легкий туман позднего вечера. Аркарбай-дуана бесшумно шагал по кочкам в своих летних ичигах. Казалось, он плывет над землей. Подойдя почти вплотную к Ильясу, шаман просто встряхнул бубном и прислушался к шуму степи, леса и ветра. Потом задвигался по какому-то видимому только ему кругу, обошел его несколько раз и опять остановился.
Шаман вытянул вперед руки и начал раскачиваться на носочках, ударяя в бубен колотушкой. Звуки становились все более ритмичными. «Тамм-тамм-тамм», – понеслось над степью, звук набирал громкость. Ильяс заметил, что дымка вокруг баксы стала сгущаться, туман поднялся ему почти до колен. Пританцовывая на месте, Аркарбай-дуана начал выкрикивать, но полушепотом, непонятные слова. Движения его становились все резче. Он наклонял голову к земле, как будто что-то разглядывая, потом резко вскидывал ее вверх и замирал на мгновение, гордо выпятив грудь.
Бубен запел совсем уже часто, ритм его слился в один неподражаемый звук. И вдруг… На небольшом, буквально руку протянуть, отдалении от Ильяса… стоял конь.
Шаман протянул к нему руки и заговорил. Слова были непонятны, да Ильяс и не вслушивался в них. Он, не моргая, смотрел на коня, а конь смотрел на него. Туман по-прежнему стелился у конских ног, но совершенно не закрывал обзор. На гнедой морде животного ярко выделялись крупные, влажные, выпуклые живые глаза.
Они разглядывали его как будто с вопросом: «Кто ты, человек?». А человек не мог отвести свой взгляд, и в груди у него стал собираться комок. Сначала ком был ледяным, но чем дольше они смотрели в глаза друг другу, тем он становился теплее, и уже не так больно и холодно было внутри.
Перед глазами Ильяса плыли картинки из детства, юности, настоящие дни. Обиды, боль, все самое плохое, что было в жизни, все, что хотелось выкинуть, забыть, не вспоминать. Вся неустроенность и глупость, то, чего никогда не хотелось бы повторить и показать людям. Все это увидел конь. И как понял Ильяс, священное животное забрало это себе. Глаза коня стали совсем грустными, а на рыжей груди проявилось и стало расползаться небольшое черное пятно.
Вдруг, Ильяс увидел, что конь был не один, на нем восседал всадник, в котором Ильяс узнал Кенжетая. И он был по-прежнему молод, красив и силен.
Всадник спешился и подозвал Ильяса.
– Здравствуй, Ильяс! Потомок почтенного рода Уак! Я рад, что ты внял моим советам. Теперь в тебе есть та сила, которая наполняла батыров нашего рода: сила родной земли, сила аруахов. Теперь ты достоин быть учителем своих потомков. Наш род не погибнет, он будет существовать в веках.
Он протянул руку.
– Вот, возьми, это твой тумар, он будет оберегать тебя до конца твоих дней, а потом и твоего сына. Борьба – твое истинное призвание. Счастливой тебе дороги в жизни, джигит!
Резко грохнул бубен, звук сильно ударил по ушам, что-то треснуло в мозгах. Ильяс очнулся. Рядом с ним стоял шаман. Пот тек по его лицу, он тяжело дышал и голос его, очень тихий, но неприятно резкий, говорил:
– Я и наш предок позволили тебе это видеть. Ты – один из немногих. Конь очистил тебя. Все не смог очистить. Много нехорошего в тебе, очень много. Теперь у тебя есть выбор в жизни… Теперь решать тебе, – и он замолчал.
Ильяс открыл глаза и зажмурился. Яркое солнце освещало и согревало землю. Голова была ясной, вся тяжесть ушла из тела и из души. Он легко поднялся на ноги.
В ушах отчетливо звучал голос шамана: «У ТЕБЯ ЕСТЬ ВЫБОР»…
Он помог Аркарбай-дуана подняться и зайти в дом. Поблагодарил его и вышел.
Ильяс возвращался домой здоровым и счастливым.
«Вот теперь, отец, я готов передавать свои знания подрастающему поколению».
Часть III
Ось времени
Прошло три года
Глава 1. Судьба
Ер-косай с гордостью любовался своим сыном: как он показывает молодым борцам различные приемы борьбы, при этом комментирует, почему так, а не эдак, как можно и как нельзя. И ему почему-то вспомнилось, как он совсем мальчишкой все лето помогал своему деду пасти овец. А дедушка рассказывал ему про свое предвоенное детство. О том, что он на всю жизнь сохранил запах лепешек, которые пекла бабушка Назирке. Она ломала еще горячий хлеб и давала ребятне по пиале холодного молока. Им тогда казалось, что нет на свете вкуснее еды. Ер-косай вспоминал, как дед учил его премудростям борьбы. Он хотел видеть своего внука сильным и здоровым. Проводил разминку: они бегали вокруг кошар, а затем показывал приемы казахской национальной борьбы. Если что не так выполнял – получал подзатыльник.