— Ты, однако, Лешка, на золоте озолотиться хочешь?
Алексей не обращал внимания на подначку. А когда навалились все разом, попрекнул насмешников:
— Каждый кубометр породы — два грамма металла. Понимать надо! Государственный план особой важности. Валюта! Можно в таком случае и недоспать малость.
— План, он всегда план, и выполнять его надо, — согласился экскаваторщик Федор Шмелев, грузный, медлительный парень, лежавший на постели с газетой в руках и до того не принимавший участия в разговоре.
Он отложил газету, спустил ноги с постели и сел. Узкая железная кровать скрипнула под ним.
— Ты вот что скажи мне, Алексей, — подчеркнуто простодушно продолжал Шмелев. — Платили бы тебе не с кубометра, а ставку? Пусть хорошую, но ставку. Стал бы ты так же надсажаться? Только не хлюзди, говори напрямую!
— А ты как думаешь? Стал бы или нет?
— Для чего мне думать, когда я тебя спросить могу. А ты отвечай!
— Неправильно вопрос ставишь. Ребятишки в школе проходят: каждому по его труду. Основной принцип социализма!
— А ты принципом не закрывайся. Я тебя прямо спрашиваю. Ты прямо и отвечай. Не станут тебе за кубик платить, как будешь работать? Как сейчас, с пупа рвать, или остынешь?
— Чего ты ко мне привязался! — рассердился Алексей. — Когда Лешка Ломов марку ронял? А то если бы да кабы, во рту выросли грибы!.. Знаешь, что было бы?.. Не рот, а огород!
— Федор! Не мучь ребенка! — сказал один из сидевших за партией в домино.
Все расхохотались.
Алексей накинул полушубок и, хлопнув дверью, вышел.
— Зачем вы его пересмеиваете? — удивился долговязый литовец Иозас Мисявичус.
Плотник Мисявичус жил в этом же бараке и по вечерам часто заходил к экскаваторщикам забить козла.
— Он же прав в своих поступках, — сказал Мисявичус. — Каждый старается иметь возможно большее для жизни. И для этого желает иметь больше денег. Разве это предосудительно?
— На здоровье! — флегматично ответил Шмелев. — Только так и надорваться недолго… По мне, такая жадность ни к чему.
— Тут не жадность, азарт! — возразил экскаваторщик, который советовал Федору не мучить ребенка. — Леша любит форснуть. Чтобы везде его верх был.
— Насчет форсу это верно, — согласился Шмелев. — Но и жадность налицо. Я не зря его спросил.
— У нас это называлось энергичность, — сказал Мисявичус. — Я, например, почти не получил наследства от отца. Имел только профессию. Энергично работал, копил деньги и приобрел ювелирную мастерскую, небольшую. И никто меня не осуждал. Наоборот. Мужчина должен быть энергичный. У него, наверное, есть семья?
— Есть.
— Тем более он поступает разумно. Мужчина должен заботиться о семье. Он мне очень нравится, этот ваш товарищ.
— Он и нам нравится, — сказал Шмелев. — Потому и одергиваем, чтобы не зарывался.
Мисявичус, казалось, хотел еще что-то сказать, но промолчал. К тому же надо было выставлять камень. Он задерживал игру.
Первую «золотую» получку, как и положено, обмыли. Достали две поллитровки спирта. На закуску разогрели на сковородке говяжью тушенку. Алексей сходил в продуктовый ларек, принес две жестяные банки консервированных ананасов.
— Огурчиков бы!.. — вздохнул кто-то.
— Годится! — махнул рукой Шмелев. — Тоже овощ!
Располагали на четверых. Но не успели еще сесть за стол, пришел Мисявичус.
Увидел бутылки, остановился в дверях.
— Прошу извинения! — принес и выставил на стол еще одну поллитровку.
После первой заговорили о заработках. Больше всех получил Алексей Ломов. Почти две с половиной тысячи. Остальные по две с небольшим.
— Все идет по нормальной схеме! — похвалился Алексей. — Четыре месяца — десять тысяч. Как штык!
— Десять тысяч значительные деньги, — сказал Мисявичус и добавил неожиданно: — Конечно, не здесь.
Заметив недоумевающий взгляд Алексея, пояснил:
— На Максимовском прииске один человек самородок поднял. Сразу двадцать пять тысяч. Здесь на золоте наши повседневные деньги, которые мы получаем за свою работу, выглядывают как маленькие.
— Маленькие в кармане. Это большие выглядывают, да не ухватишь! — засмеялся Алексей.
— Я, наверное, опять неправильно сказал, — улыбнулся Мисявичус, — но вы поняли, что я хотел сказать.
И как-то особенно пристально посмотрел на Алексея своими круглыми, светлыми, словно прозрачными, глазами.
— Чего ж тут не понять, — грубовато ответил Шмелев, — на золоте заработки золотые. Только мы не золотари, а строители. За фартом не гоняемся.