— Что вы, Елисей Назарыч!
— Я говорю, свою машину не забыл?
Алексей потупился. Промолчал.
— Помнишь, значит. Хоть это хорошо… Так, слушаю… Проситься будешь на машину? Чего молчишь? За работой пришел?
— Нет… ну конечно, и за работой… Куда же без работы…
Кравчук сдвинул выгоревшие брови.
— У тебя что, каша во рту? Не узнаю. Или тебя за два года так перемололо?
— Не за два года, Елисей Назарыч… За пять минут.
Кравчук пристально посмотрел на Алексея. Как будто нехотя разжал плотно сомкнутые тонкие губы.
— Говори толком!
Алексей стал рассказывать. Сначала медленно, словно через силу выталкивая отрывистые слова… Потом растравило чуть присохшую вчерашнюю рану, и мысли стали обгонять торопливую бессвязную речь.
Кравчук, болезненно морщась, слушал его, стиснув в большой волосатой руке толстый синий карандаш.
— …Сама ведь призналась, Елисей Назарыч!.. Сама… Ушел я… Ушел от нее… и хорошо, что ушел… хорошо… а то убил бы я ее!..
— Щенок!
Толстый карандаш хрустнул в волосатой руке. Обломки с силой ударились об пол.
— Щенок! Тебе ноги целовать у нее! Да если пальцем ее тронешь!.. Задушу своими руками!
Но Алексей уже выплеснул все и погас. Сидел опустив голову. Ударь его сейчас, бей смертным боем, — наверно бы, и рукой не заслонился… Даже легче стало бы…
Кравчук понял его состояние.
— Совсем ты очумел, Алексей Ломов… — Бас Кравчука уже не гремел, а рокотал мягко, сочувственно. — Жалко мне тебя. Понял, жалок ты мне!.. Я тебя не первый день знаю. Сколько мы с тобой работаем? Скоро десять лет? Так? Знаю тебя как облупленного. Знал. А теперь не узнаю. Ты и раньше спотыкался часто. Все выше себя прыгнуть норовил. Сколько раз я тебе говорил: широко шагаешь, штанов не разорви!.. Так, черт тебя побери? Там блажь была, но и сила была. Сила играла! А теперь? Кто ты теперь? Мокрая курица!.. Как ты мог подумать, что Анфиса тебя променяет на другого!..
Кравчук порывисто встал, едва не уронив стул, подошел к окну. Отвернулся от Алексея, будто и смотреть на него было тошно. Отдышался, снова сел к столу.
— Думаешь, помахал кулаками, хлопнул дверью — силу свою показал? Трусость! Показал, что кишка тонка! Не от нее бежал. От себя!.. Только от себя не убежишь…
Зло спросил:
— Зачем пришел? Надеешься, за ручку возьму и поведу мирить вас? Напрасно надеешься.
— Сам дорогу знаю, — обиделся Алексей. — Сам, без вас, дойду!
— Зря! — резко возразил Кравчук. — Я бы таким сопливым к любимой женщине не пошел. И тебе не советую.
— Значит, все…
Алексей произнес это устало и безразлично.
Кравчук первый раз усмехнулся.
— Нет, не все. Подотри нос перед тем как идти. Она тебя и сейчас примет. Потому что пожалеет. А ты приди такой, чтобы она гордилась тобой. Понял! Хотя, между прочим, нелегко тебе до такой кондиции дойти. А надо. Жизнь-то еще вся впереди… Теперь, если ты меня понял, можно поговорить и о работе. Куда бы хотел?
— Куда поставите.
— На экскаватор не поставлю. Некуда ставить, все экипажи укомплектованы… И было бы место, не поставил. Не обижайся, что прямо говорю. Экскаватор надо заслужить. Он тоже сопливых не принимает…
Кравчук с минуту подумал и заключил:
— Кажется, есть для тебя подходящее дело. А пока пойдешь на правый берег. Иди в кадры, я позвоню.
Отпустив Алексея, Кравчук вышел в приемную. Нахмурился. Ожидающих много, времени мало.
Сказал сердито:
— Кому не к спеху, прошу вечером. После работы. Кому срочно, заходите все сразу.
Все встали и дружной толпой ринулись в кабинет.
Кравчук вздохнул и сказал Тоне:
— Больше никого!
Оставшись один, Кравчук вспомнил, что сегодня опять не успел позавтракать. Утром уехал из дому раньше обычного: надо было проверить, как дела в ночной смене на строительстве бетонного завода. Жена умоляла: «Подожди пять минут. Выпей хоть стакан чаю!» Пообещал заехать позавтракать и, конечно, не заехал.
Рука давно уже тянулась в карман за пачкой сигарет, но, верный привычке не курить натощак, сдерживал себя. И это вынужденное самоограничение раздражало.
Хотел послать Тоню в буфет, потом махнул рукой. Остался час до обеда. Сказал себе: «Вытерплю!»
А сейчас надо было принять решение по тому самому неотложному делу, обсуждая которое пришлось круто поспорить со своим заместителем Сенотрусовым.
По-видимому, Сенотрусов был прав.
По летней дороге дизеля не провезешь. Мосты, — а их сотни на длинном пути, — не выдержат такой нагрузки. Да и по зимней… На любой из бесчисленных рек и речек может появиться наледь. Неизбежны снежные заносы… В лучшем случае дизеля прибудут к Новому году. А нужны они сейчас. Стройка на голодном пайке. Не хватает энергии. Приходится экономить даже на мелочах. Отключено освещение в жилом секторе. Сейчас куда ни шло. Летний день длинный, да и ночи белые. А как быть зимой? Но это еще не главная беда. Можно перебиться зиму и с керосиновыми лампами. Не хватает энергии для производства. Простаивает половина экскаваторов. Простаивают станки на ремонтно-механическом заводе. Тес и плахи выпиливаем вручную, как в девятнадцатом веке…