Выбрать главу

«Теперь только о ней! — вспыхнула Полина. — Голову бы оторвать этому Лешке! Озолотить свою Фиску захотел, а мне расхлебывать!»

Чуть было не возразила: «Так уж без куска!» Но удержалась. Еще подумает, жадность заела.

Согласилась вполне спокойно:

— Конечно, надо помочь.

Анатолий обрадовался.

— Верно, сходи, Поля!

Рассердилась: «Так вот сейчас брошу все и побегу по сугробам!»

И сказала с усмешкой:

— А самому боязно?.. Иди сам!

Глава восемнадцатая

ПРИХОДИ, ХОТЬ НЕ ЧАСТО, ТОЛЯ…

На этой улочке Анатолий Груздев не бывал с тех пор, как поселился тут Алексей Ломов с молодой женой.

Анатолий не задавался вопросом, чей покой он оберегает: ее или свой? Понимал и знал — так надо, так лучше.

Были и у него минуты малодушия, когда тянуло хоть мимо пройти. Может быть, наудачу, на счастье, выйдет на голубое крылечко, — хоть издали взглянуть.

Но воли себе не давал. Особо строго стал следить за собой с тех пор, как Алексей уехал на золотые прииски и Фиса осталась одна. И так приучил себя к мысли, что и думать ему о Фисе не годится, что теперь, когда уже надо было пойти, не мог сразу решиться.

Всю смену просидел за рычагами задумчивый и хмурый.

Нехорошо Полина отнеслась, по-бабьи. Лучше бы ей пойти самой… Опять же, можно и ее понять. Не хочет домами знаться… Может, и права… И сказать: «Иди сам!» — ей тоже было совсем не легко…

Окончив смену, не заходя домой, пошел к Ломовым. По выщербленной тракторными гусеницами дороге спустился к центру поселка, пересек распадок и поднялся к «ихней» улочке.

За три дня, что прошли после запоздалого бурана, по улочке ни разу не проехали. Немятые сугробы подпирали крылечки коттеджей. Вдоль домов хозяева расчистили узкую и глубокую тропку.

Анатолий ступал, как по канаве, сминая снег полами длинной борчатки. Поднялся на голубое крылечко и не сразу осмелился постучать.

Он никогда не думал, что Фиса сможет так ему обрадоваться. Сам он не обрадовался, увидев ее. А огорчился и почувствовал себя виноватым. Сразу надо было прийти…

У Фисы было лицо ребенка, который в чем-то нечаянно провинился, обреченно ждал неминуемого наказания и вдруг понял, что наказывать его не будут, а, напротив, хотят ободрить и поддержать.

— Спасибо, Толя! — сказала она и отвернулась.

Анатолий подумал, что Полина умнее и душевнее его. Она, по-женски, правильнее все понимала.

Сказал бережно:

— Не надо убиваться… Анфиса Степановна.

Фиса посмотрела на него, виновато улыбнулась.

— Так уж и Степановна?..

У Анатолия слова комом застряли в горле. Черт его знает, как оно в жизни все получается!.. Мудрим друг перед другом, все боимся: не так поймут… Людям не верим или себе не верим?..

Фиса первая взяла себя в руки:

— Раздевайся, Толя. Садись. Давно я тебя не видела.

Анатолий снял свою борчатку, вернулся в прихожую, повесил подальше от Фисиной шубки. И тут только сообразил: надо же было зайти домой переодеться.

— Садись, Толя! — повторила Фиса.

Анатолий отставил стул подальше от стола, чтобы не коснуться опрятной белой скатерти, и сел.

Фиса тоже села. Молча смотрела на него. А он упер глаза в пол. Когда шел сюда, думал — самое трудное войти, а вот сказать еще труднее. Слов нет тех, какие надо сказать. Так получается: и доброе сделать нелегко.

Наконец осмелился:

— Не прими за обиду, Фиса… Советовались мы с Полиной. Вот, велела она тебе передать…

Боясь встретиться с Фисой глазами, подал ей завернутый в бумагу пакетик.

Увидел, как у Фисы задрожали губы.

«Говорил Полине… Поплакали бы вместе… все легче… А я что могу…»

— Фиса!.. Ведь мы от всей души…

Она улыбнулась сквозь слезы.

— Разве я от обиды… Беспонятный ты, Толя!..

Что хотела сказать?.. От догадки будто оборвалось в груди и сразу в жар кинуло…

И тут же выместил себе: где совесть?.. Она Алексея и мертвого любить будет…

И сказал вовсе невпопад:

— У тебя, наверно, и дрова кончились? А весна еще не греет…

Фиса отвела глаза, словно и смотреть на него больно. Встала, шагнула к нему, положила руки на плечи.

— Толя ты, Толя!..

И поцеловала ласково, как ребенка.

Он это понял, что как ребенка. И все равно невмоготу.

Весь задрожал и отшатнулся.

— Фиса!.. Фиса!.. Что ты, Фиса!..

И кинулся к двери.

Не удержать бы его. Но сам остановился. На крылечке грузно топали ногами, сбивая снег. Видно, много людей пришло.