Больнее всего то, что она знала, как надо решить. Знала… и медлила. Неужели она так устала душой?.. Или просто обабилась?..
К ночи русло реки внезапно заволокло туманом. Сперва задымилось над самой водой, потом серой завесой прикрыло звездочку, повисшую над горизонтом, а через несколько минут и Большая Медведица, только что проступившая в тусклом зените, скрылась из глаз.
— Давай к берегу! — распорядился Степан Корнеич.
Алексея задело, что лоцман даже не спросил его согласия. Все-таки начальник каравана, к тому же и стоит рядом. Не говоря уже о том, что каждый час промедления может оказаться роковым для экспедиции. Алексею даже подумалось, что старик излишне осторожен, прямо сказать — трусоват. И он попытался возразить:
— Зачем к берегу? Прожектор у нас сильный. Плесо чистое. Можно сигналить почаще, чтобы не столкнуться.
— Кому сигналить-то? — рассердился Степан Корнеич. — Кто в такой туман ходит? Все к берегу приткнулись. Роман! Говорю, к берегу!
— А я что делаю! — тоже с сердцем отозвался Роман.
Он был раздосадован непредвиденной задержкой. Пропадала надежда на белые ночи. Вода на Порожной уходит. Каждая минута дорога. Придется караван по камням волочить.
На малом ходу развернул караван и стал осторожно подводить к берегу.
— Что же, ночевать здесь будем? — спросил Алексей.
— Может, развеет, — вздохнул Семен Корнеич и ворчливо добавил: — Погода, скажи, стала непутевая! Прежде никогда в это время с вечера тумана не было. Разворошили небесную канцелярию! Ракеты, спутники…
— Спутники-то при чем? — возразил Алексей.
— Ну, бомбы. Одна маета…
— И бомба в нашем хозяйстве нужна, — сказал Алексей.
— В нашем куда ни шло, — согласился Степан Корнеич, — а в ихнем лучше бы не было. Тут ведь до греха недолго. Найдется такая горячая голова, вроде твоей. Швырнет одну… и пошла писать губерния.
— Это почему же вроде моей? — спросил Алексей, притворяясь обиженным.
— Потому. Тоже норовишь на рожон переть. Погляди, далеко ли баржа, а огня ходового не видно. Это еще вверх по течению можно рискнуть. Ткнешься в берег или в мель, застопоришь. Течением обратно стянет. А мы на пониз идем. Да еще с возом. Тут уж, коли ткнулся, задние все на тебя. Собирай щепки!.. Или в неходовую протоку заскочить. Вода на убыль, обсохнешь и кукуй до самой зимы… В нашем деле, Алексей, опаздывать нельзя, а торопиться вовсе…
На берегу развели костер. Не говоря, что приятно в сырой туман посидеть у огонька, была и другая, вовсе основательная причина. Баржевой с хвостовой двухсотки, хромой и молчаливый мужик, которого за угрюмость и не по годам длинную бороду все звали на стариковский лад Митричем, добыл на блесну молодого таймешонка, килограммов на пять.
Все оживились, когда Митрич принес рыбину и положил на траву у костра со словами:
— Вот как сгодился!
Таймешонок, только что вытащенный из воды, где он гулял на надежном кукане, бил хвостом по траве и судорожно заглатывал воздух. На широкой его спинке, покрытой мелкой темно-сизой чешуей, светлыми бликами отражалось пламя костра.
— Хорош жигаленок! — сказал Степан Корнеич.
Гриша достал из ножен подвешенный к бедру длинный якутский нож и пошел к воде потрошить тайменя.
— Смотри не упусти! — крикнул вдогонку Алексей.
— А то самого в котел! — добавил Роман.
Сеня сбегал за топором, вырубил в тальнике две рогулины и стал налаживать таган. Варька, присев на корточки, чистила картошку.
Когда уха сказалась готовой терпким и по-особому пряным запахом, Степан Корнеич, хитро прищурясь, посмотрел на Алексея и выразительно крякнул.
Алексей понял и распорядился Варьке:
— Принеси по сто!
Чарку выпили за Митрича, добывшего добрую рыбку, за Варьку, изготовившую вкусную уху, и за хорошего начальника, уважившего работяг.
— Хороший по две подает! — возразил заметно повеселевший Гриша.
Алексей решил быть безусловно хорошим и поманил было Варьку, но Степан Корнеич остановил его:
— Однако, скоро развиднеет. А опосля второй вас не добудишься.
Гриша заметно огорчился, но Роман решительно поддержал старика:
— Доживем, и по третьей поднесут. А пока в самый раз.
— Для аппетиту! — жалобно протянул Гриша.
— То-то у тебя его не хватает.
Аппетита хватило. Впрочем, и ухи тоже.
— Наелся, как дурак на поминках, — сказал Роман, с трудом опрастывая вторую миску. — В следующий раз, Митрич, такого крупного не лови!
Варька унесла посуду. Мужики закурили. Степан Корнеич отсылал всех отдыхать, но никому не хотелось уходить от костра.