Просто не будет, сказал мне отец на прощание. Как в воду глядел, примерно так, как я сейчас.
Тропа привела к мосткам, других указателей не было. Ступив на шаткие скрипучие доски, я двинулся вперед, стараясь сохранять равновесие. На краю мостков я остановился. Вода, наверное, ледяная. Пойти назад? Тогда не дойду и не принесу вещь, не докажу ведьме, что там был. Может хибара на другом конце пруда? А противоположный берег далеко, близко? Ничего не видно.
Спокойная безмятежная гладь так и звала — прыгни.
Сбросил с плеч вещевой мешок, негнущимися пальцами расстегнул куртку, жилет, снял их и аккуратно сложил на гнилые доски. Распрощался с сапогами и кожаными штанами. Рубашку из тонкого шелка, нож в скрытой системе ношения и исподнее — льняные штаны оставил.
Стуча зубами от холода, подошёл к краю мостков. Зачем я согласился? Может быть хотел, чтобы ведьма обрисовала, что меня ждёт, взвесить за и против и тогда, наверное…
Дошел до края мостков, пошатнулся и прыгнул в воду. Сначала она обожгла. Но, нет! В Ледяном озере было гораздо холоднее. Рубашка и штаны облепили тело, они уже не казались лёгкими и тонкими. Хорошо, что не взял Асанну, мелькнула мысль, когда я размашистыми гребками двигался вперед. Что бы я с ней сейчас делал?
Энергичные движения руками и ногами отвлекали от опасных мыслей, не давали сбиться. Неожиданно туман поредел, и я увидел противоположный берег. От радости прибавил скорости. Босой, в мокром белье, утопая ногами в толстом слое ила, я выбрался на берег. Радость схлынула в считанные мгновения. Надо бежать, а то замерзну.
Из-за туч вышла луна и осветила пространство. Я вглядывался в спокойный с виду ночной лес.
Ухнула птица. Около деревьев я различил тропку. Без промедления, двинулся в лес. Холод гнал меня вперед, быстро шагая, я не замерзну. От рубашки шёл пар, я согрелся от быстрой ходьбы.
Одежда высохнет на мне, всё нормально. Птиц я больше не слышал. Лес тихо перешептывался за моей спиной. Не страшно. Просто холод и ночной лес. Я дойду до хижины, где бы она ни была.
Хуже всего, я не знал расстояния до цели. Сбавив скорость, шёл по тропе. Зачем ведьма послала меня в хижину? Это проверка? В чем смысл? Почему ничего не объяснила? Я разозлился. Отец такой же умник, ничего не зная о кругляшах, послал меня с миссией. Что за идиотское слово, откуда оно взялось? Нет у меня миссии. Только навязанное отцом желание хитростью, лестью или посулами оставить Оракул на Высотомере. И ведьма, лишь взглянув на меня, кажется, всё поняла.
Беги, Добромир. Если успеешь пройти через лес, он не проглотит тебя. Прекрасная игра.
Злость ураганом закрутилась в груди. Все они сволочи. Так называемый биологический отец Мечислав Княжич никогда не интересовался моей жизнью. А Бажен решил использовать меня в политической игре. Мать, якобы, безумно любящая единственного сына, слова не сказала против планов мужа.
Эрвин тот еще самовлюблённый придурок. Сколько раз я помогал ему, но даже «спасибо» не дождался. Асанна якобы в симпатиях ко мне. С её характером, никого и никогда она не полюбит. Была подругой Эрвина, а с появлением соперницы Сони свой благосклонный взор обратила на меня. Переобулась прямо в небе.
Тропка вилась меж стволами, я всё сильней стискивал зубы от гнева. Бажен печется о власти, сына не пожалел для осуществления своих планов. Так я ему вовсе не сын, меня не жалко. С меня давно слетело наигранное спокойствие. Искусство быть отрешенным, беспристрастным, на самом деле, фальшивое, напускное, самодовольное нечто, которым я всю жизнь обманывал себя и других. Наружу проступили другие чувства — старые, глубинные, как полусгнившие доски скрипучих мостков, а не те замки, которые я возводил вокруг.
Я подогнал себя под маску и перестал видеть сквозь прорези в ней истинную картину. Убеждения моего окружения стали моими собственными, и я довольствовался ими, жил по их лекалам, даже выделился из серой массы. Винтик чуть большего размера. Мир такой и я такой. Тонкое чувство превосходства грело душу.
Когда-то.
Бесконечный контроль — неимоверная глупость. Отсутствие эмоций, культивируемое мною, врезало по башке со всей силы сдерживаемых эмоций.
Меня вёл страх, что не оценят, не услышат, и я всё сделал, чтобы выделиться. Для кого я старался? Быть неуязвимым, быть лучше всех, оправдать надежды. Кто мне это внушил? Вокруг меня советчики, которые барахтаются в грязной луже, думая, что они плывут в чистой реке. Как может бедный говорить о богатстве.