Мама задохнулась от моих слов, приложила руку к груди. Когда-то же я должен был вскрыть этот нарыв. Вечное замалчивание тайны моего рождения убивало.
— Может и выбрал бы, — медленно сказала она, — но Ильза Раструб сказала мне, восемнадцатилетней девчонке, что я девушка на одну ночь. Ильза растоптала меня, я почувствовала себя ничтожеством, пылью под ногами у… него, который случайно развлёкся со мной, а на следующий день забыл моё имя. Ильза же представилась невестой Мечислава. Она уведомила, что с пониманием относится к таким «сумасшедшим фанаткам», как я, которые падают в постель чемпиону. Я думала, что сгорю от стыда от слов Ильзы. Раструб низвела меня до роли постельной игрушки. Мне хотелось провалиться сквозь землю, и я, даже не попытавшись поговорить с Мечиславом, бежала от него с единственным желанием забыть свой позор, как страшный сон. В тот момент я ещё не знала, что…беременна.
Сильная, мудрая Селина вытирала слёзы скомканной салфеткой.
— Мама, я не упрекаю тебя. Спасибо, что подарила мне жизнь. Я люблю тебя и Бажена. Он мой настоящий отец. Но ирония в том, что меня тоже не выбрали, и никогда не выберут.
Мы помолчали. Мать взяла себя в руки. Дела прошедших дней, думаю, давно перестали волновать её. Она переживала за меня.
— Сынок, жизнь продолжается.
— Да. Я привыкаю жить в одиночестве.
— Приглядись к Асанне. Она — хорошая девушка. — Мама всегда считала, что счастье заключается в обретении партнёра и куче совместных детей. Правда, у неё появился только один ребёнок — я, но это ничего не меняло в координатах её ценностей. — Мне кажется, у Асанны к тебе есть чувства.
— А у меня? Без любви я сделаю её несчастной.
Любую девушку сделаю несчастной. Историю безответной любви я должен закончить сам. Сколько бы я ни гонялся за призрачной мечтой, ничего не вышло. Я снова и снова думал о Соне и о наших не случившихся отношениях. Мне требовалось каким-то образом пережить любовные страдания, переболеть, выработать иммунитет.
— Всегда будут хорошие и плохие времена. Ты должен бережно обходиться со временем своей жизни. Ты полюбишь, я уверена
— Конечно, полюблю.
Зачем расстраивать маму, в глазах которой горит не убиваемая тревога под названием «катастрофа». Лучше успокоить её. Мне не трудно, ведь это просто слова.
Движение моей души в направлении Сони всегда было однозначным. С тех пор, как увидел её, в моей жизни появился указующий вектор, и я больше ни разу не свернул с него. Любовь к Соне заблокировала все другие чувства и желания. Мысли о ней, кажется, занимали всё моё время. Жизнь перестала приносить удовольствие. Всё казалось бессмысленным. Даже гонки — моё призвание, моя страсть и безусловная любовь — стали не нужны.
Иолана погибла, потому что я разбил ей сердце. Не потому, что сердце на самом деле разбилось, а потому что любовь превратилась в яд и отравила душу. Иолана хотела избавиться от душевного страдания и в своей боли дошла до края. Наверное, её душа уже не могла терпеть эту муку, и тело в один момент сказало: «Я больше не могу». Иолана не нашла лекарство от боли, она думала, что месть залечит раны, но поплатилась жизнью.
Гибель Иоланы не стала для меня проклятьем, она стала уроком. Страданием нужно переболеть, излечиться от него.
Легко сказать…
Мне требовалось что-то, что снимет блокировку с моего сердца. Пусть произойдёт что-то на грани жизни и смерти. Другое средство не вытянет меня из затяжного падения. Иначе, я никогда не стану прежним.
Меня слишком измучили видения, где я бесконечно падаю вниз. Я должен справиться с болью, найти мир в своём сердце.
Глава 2. Предложение
С некоторых пор Мечислав вместе с Вериглой организовали производство передающих устройств под названием «говорун». Предмет оказался таким востребованным, что мгновенно распространился среди населения. Говорун занял почетное место в нашей жизни. Странно, как раньше мы обходились без него. Из простой коробочки говорун преобразовался в кристалл — экран с множеством функций. У каждого человека появился свой код, по которому можно было связаться с ним и поговорить.
У меня тоже имелся говорун. Сидя на крыше дома, я услышал треньканье кристалла, достал из кармана и увидел имя Мечислава Княжича.
— Привет, Добромир, — услышал через несколько щелчков. Мы с моим биологическим отцом избегали родственного тона, соблюдая невидимую дистанцию.
— Как твой боевой дух? Готовишься к гонке в Дроме?
Бодрый голос Мечислава был полной противоположностью моему настроению.
— Нет.