Я поразился невероятной, мистической связи между Соней и Горынычем, не предполагая, что она может иметь такую глубину. Но когда очистил сознание от старых убеждений и допустил, что между мной и Громом тоже есть мысленная устойчивая связь, она с лёгкостью проявилась. Всё оказалось просто — стоило сказать «да».
Связь оказалась соткана не из принуждения и доминирования наездника над драконом, она началась с первой минуты нашего знакомства, крепла год от года, и выросла в огромную привязанность по имени любовь.
Когда Асанна проткнула шкуру Грома и сцедила кровь, он вырвался и улетел, расценив экзекуцию как моё предательство, ведь я держал его и требовал не шевелиться. Старх Лютый с подельниками схватили Грома в Энобусе и решили убить, потому что в любом случае они не смогли бы заставить его служить. Гром вырвался, невидимым локатором дотянулся до меня и полетел на поиски. Мой дракон, зная, что умирает, нашёл меня с Асанной и отнёс в Драконью Пустошь. Ему почему-то было важно, чтобы моё перерождение случилось именно там.
Гром знал гораздо больше меня. Вместе со своей кровью он передал мне не только память веков, он передал свою любовь, которую чувствовал ко мне гораздо сильнее, чем я. Возможно, Гром вырос в огромного монстра, потому что я хотел стать чемпионом, и именно таким представлял своего дракона. Он не подвёл. Гром всегда и во всём соответствовал мне. Я считал это везением, но везения не было.
Гром сделал для меня всё и больше, чем всё.
Гром не оставил потомства, не принял ни одну самку, кроме Лары. Но их знакомство произошло слишком поздно и оказалось скоротечным: Лару передали Эрвину, и она улетела со своим наездником в Межгорье. И всё же я уверен, Гром хотел оставить свою кровь. Его кровь оказалась во мне. Мир был прямым потомком Грома. И уже за это я любил его, как самого себя. Я и был им.
Я вспомнил как орал и плакал как мальчишка, когда топь засасывала Грома, как просил его не бросать меня, как дрался с водными грызунами, терзавшими шкуру дракона, как чешуя прилипла к моему мокрому телу, и я не хотел её смывать, чтобы хоть что-то оставить себе на память.
Гром оставил больше, чем память, он оставил часть себя. Мир был частью моего любимого дракона. Как же я сразу это не понял?
— Пойдём, — я взял Асанну за руку.
Она не спросила, куда мы. Здесь находилось только два места, внутри и вне пещеры, больше идти некуда. Мы вышли на площадку перед пещерой. Стало намного холоднее, ветер, притихший за ночь, словно разозлился, резкими порывами бросался в лицо, заставляя жмурить глаза.
— Ничего не бойся, — сказал я.
— Закрыть глаза?
— Нет, можешь смотреть.
— Добромир, — Асанна вдруг испугалась, зря попросил её не бояться.
— Ты ведь смелая, да? — я посмотрел в серые с мелкими коричневыми огоньками — крапинками глаза. Огоньки танцевали, затягивали, манили в глубину.
Красиво.
— Что ты придумал?
— Я нашёл в своём сердце то, о чём ты просила.
Почему-то не смог произнести «любовь». Сейчас не смог.
— И что дальше?
— Дальше всё будет хорошо.
Я сделал несколько шагов, вроде как оступился, и спиной полетел вниз. Осталось узнать, поверил ли мне Мир. Хотя я не сомневался, что да.
Когда крылья легко распахнулись за спиной, я полностью расслабился, ощущая, как воздушный поток крепко держит меня. Спланировав вниз, я взмахнул крыльями, поднялся до скальной террасы около пещеры, чтобы увидеть Асанну, смотревшую прямо мне в глаза.
У нас получилось. Вот бы ещё научиться говорить, как Горыныч. Если бы я мог, то рассмеялся.
Глава 14. Поиск
Я облетел Башню Ветров два раза, сообщая о своём прибытии грозным рыком, и приземлился около входа. Для посадки на верхнюю площадку Башни надо ещё получить разрешение — это частная собственность моего отца, чью фамилию я никогда не носил, и носить не буду. Через пару минут, после того как Асанна сошла по крылу на землю, около неё встал человек. Я признал Мира, он ответил мне доверием.
Как только началась трансформация, со стороны я как будто растворялся в дымке, Асанна резко закрыла глаза руками.
— Что происходит? Чего ты испугалась?
Асанна сквозь пальцы посмотрела на меня, потом отняла руки от лица.
— Соня после трансформации всегда оказывалась голой, а ты, — она пристально изучала мою одежду, — в жилетке и штанах, которые…которые…
— Ты сняла с меня в пещере?
Асанна потрясённо кивнула, осторожно прикоснулась к материи, провела рукой по её чуть шероховатой поверхности, огладила её.
— Я думала, ты припрятал вещи заранее, и когда я проснулась, успел одеться.