Второй палач, увидев меня, размахнулся, послав плеть на мои плечи. Я поймал ненавистную тварь голыми руками, выдернул её из рук убийцы. Моя быстрота реакции и нечувствительность к боли была запредельной. По телу прошел мощный разряд, он лишь подстегнул мою ненависть. Перехватив плеть за рукоятку я нанёс палачу смертельный удар. Он упал, а я хлестнул его, не помня себя от ярости.
— Не стрелять, — крик, усиленный рупорами площади, ввинтился в уши.
Самое время распустить крылья и взвиться в небо, круша врагов когтями и крыльями, но я ещё не увидел своего злейшего врага, который устроил казнь. Вокруг были только исполнители его чёрной воли.
Я оглянулся вокруг, в крови бесновалась лава.
— Старх! Трус! Выходи! Тварь ползучая!
— Добромир, — хрипящий голос справа. Человек-головёшка у столба
Веригла!
Он стоял почерневший от копоти в истлевшей одежде, слёзы чертили светлые дорожки на чёрных щеках. Мужчины плачут, теряя своих драконов, это правда. Во мне вскипела такая буря, что, спрыгнув с дракона, я мгновенно оказался около столба и руками разорвал верёвки, сковавшие тело могучего Вериглы. Людская зависть непомерна, сегодня ты был героем, тебя носили на руках, а завтра распнули на потеху тех же людей.
Веригла шагнул к своему дракону, упал перед ним на колени. Со всех сторон на помост взбирались гвардейцы, я крепче ухватил плеть. Без ранца она имела только ударную силу без горячего разряда, и я хлестал ею по незащищённым головам, отгоняя от себя противников.
— Взять живым!
Над головой просвистела сеть, я успел сгруппироваться, кувырком резко уйти от неё, вскочить. Удар, разворот, ещё удар. Не останавливаться ни на миг, отклониться, сбить врага с ног, не подпустить к себе, не заметить боль в обожженной спине. Кто-то достал сзади. Хотелось рвать головы, выпустить когти, но я ждал Старха, чувствуя его присутствие где-то рядом. Две сети просвистели над головой одновременно, спеленали меня как младенца, повалили на помост. Старх Лютый не появился.
Человеческое море вокруг кипело, только сейчас я заметил, как на гвардейцев кинулась толпа. Веригла не пришёл мне на помощь, сидя над головой дракона, он оплакивал его смерть. Я чувствовал, Гранит умирал.
Спеленатого по рукам и ногам, меня поволокли прочь от помоста. Люди напирали со всех сторон, гвардейцы, отбиваясь от толпы, тащили меня в здание Высотомера. Мелькнуло перекошенное лицо Верга. Значит, это он командовал гвардейцами.
Глава 18. Оракул
Крики людей становились всё громче, раздались предупреждающие выстрелы. Гвардейцы ожесточённо пробивались к входу в здание, заслоняя меня своими телами. Хотелось обернуться в зверя, но я медлил, ища глазами Старха. Где эта сволочь?
Ненависть — бесконечная, огненная окунула меня в кипяток, захватила в капкан мою сущность. Задыхаясь от гнева, вдыхал полной грудью запах крови Гранита. Его кровь, кажется, въелась в поры, взывая к отмщению, я не утолил свой гнев.
Впереди только война — черная сила моего сердца открыла передо мной эту бездну. Кровь, человеческие жертвы, толпы обездоленных людей, паника, голод, разрушенные города — начав войну, отступить будет невозможно.
Я оглянулся назад, понял, что вижу лишь размытое пятно на помосте и колыхающиеся тёмные волны вокруг. Как будто кто-то извне открыл проход в мою звериную часть, острым клинком вспорол преграду, влил в кровь сумасшедшую ненависть.
Вокруг дрожало марево, когда меня втащили в здание, оставив позади крики разъярённой толпы, грохот выстрелов, женские визги. Хотелось поставить на паузу, заморозить весь мир, вдохнуть холодный воздух ясности. Это не тот путь, который я хотел выбрать, но у меня словно уже не было выбора. Темная часть побеждала светлую, нарушила баланс моих миров.
Мне бы передышку, чтобы подумать, отдышаться, очухаться.
Через огромный светлый холл меня приволокли в священный для всех верховенцев зал Меры. Высотомер вырос передо мной как последний рубеж перед выбором. Гвардейцы, не останавливаясь, не снимая сети, под гортанные команды Верга протащили по ступенькам на пьедестал и бросили в прозрачную кабину. Я оказался внутри Мерина, перед которым раньше падал ниц любой верховенец, страха не было.
Высотомер, в основании которого лежал Оракул — камень кругляшей, вынуждал каждого говорить правду, но я жаждал других ответов. В этом камне хранилась мудрость веков. Привалившись к прозрачной стене кабины, я задал вопрос. Кабина поехала вверх, и меня словно молнией прострелило пониманием.