Да еще женщина, в которую он, дурак, имел неосторожность влюбиться.
Джо рванул дверь клуба. Над ней переливался плакат: «Новинка! Частные вечеринки — наша специальность!»
— Ну еще бы, — зло процедил он.
Приветливый парень за высокой стойкой встретил его улыбкой.
— Чем могу помочь, сэр?
Но Джо уже успел заметить вращающиеся двери, за которыми, очевидно, и находился малый зал. Он направился прямо к ним.
— Сэр, туда нельзя, там идет вечеринка.
— Знаю я ваши вечеринки, — прорычал Джо.
Парень схватил его за руку, но был тут же откинут к стене. Джо подошел к вращающейся двери, чувствуя, как учащается пульс. А ведь там, в нескольких метрах от него, может быть, в этот самый момент Люсинда стоит на сцене перед толпой похотливых идиотов… Он сделал шаг вперед.
Первым, что он увидел, оказалась связка разноцветных воздушных шариков — их держал в руке красноносый клоун в рыжем парике. За столами сидели маленькие дети, лет пяти или около того — Джо плохо в этом разбирался.
Здесь же была и Люси. Его милая Люси в светло-розовом платье с очень длинными рукавами, в своих неизменных туфельках без каблуков. Держа в руках блюдо мороженого с шоколадом и взбитыми сливками, она стояла за фонтанчиком, из которого бил лимонад, и удивленно смотрела на Джо, словно тот был призраком.
— Джо?
Он уставился на нее, пытаясь наконец обрести утраченный дар речи и привести мозги в норму.
— Джо, — снова позвала девушка, мягко улыбнулась, отдала блюдо шустрому мальчику и подошла к Джо. — Что ты здесь делаешь?
— Я… я… я… я… — как сломанная игрушка, повторял он.
— Кря, кря, кря, — передразнил клоун. Дети рассмеялись и захлопали в ладоши.
Люсинда покраснела, схватила его за руку и вывела из зала.
— Джо, ради бога, скажи хоть что-нибудь. Откуда ты узнал, что я здесь?
Не спеша он вытащил из кармана листок.
— Я пришел с работы раньше обычного. Но тебя не нашел. Зато увидел вот это.
— А я его забыла. Хорошо хоть запомнила, что мне нужно взять с собой и куда приехать.
— Ты работаешь на частной вечеринке, — медленно начал Джо. — В кафе «Голубая гора».
— Ага, — улыбнулась девушка. — В обновленном кафе «Голубая гора». Мисс Робинсон настаивает на этом слове.
— Мисс Робинсон, — повторил он.
— Да. А, да ты же с ней незнаком. Она просто прелесть. В молодости была танцовщицей. Сейчас она уже в летах, но в ней энергии и бодрости побольше, чем… — Люси рассмеялась. — Ладно, не буду тебя томить. Я позвонила мисс Робинсон пару дней назад, просто спросить, как у нее дела. А она рассказала мне, что купила этот клуб…
— Старушка купила «Голубую гору»?
— Да. Кафе было закрыто некоторое время. Из-за дурной славы никто не хотел с ним связываться, а она рискнула. Все тут переделала и превратила в место для детских праздников.
— Детских, — отозвался Джо, на большее он не был способен.
— Вот именно. Она поинтересовалась, продолжаю ли я работать в качестве кух… то есть на тебя. Я ответила, что нет. А мисс Робинсон сказала, что может предложить мне кое-что, и обещала связаться со мной позднее. И вот сегодня утром она звонит и говорит, что у нее заболела девушка, отвечающая за десерты… Джо, в чем дело?
— И вот это все тебе понадобилось для приготовления десерта? — возмутился он, выхватив у нее листок. — На столе без…
— Как ты читаешь? Не «без», а «безе». — Люси перестала улыбаться и серьезно посмотрела на него. — О, Джо.
— А что я еще, черт подери, мог подумать? Раздевание, учитывая пожелание клиента!
— Не раздевание, а развлечение. Они хотели, чтобы было побольше подвижных игр.
Джо посмотрел на девушку. Губы дрожат, в глазах слезы… в ее прекрасных глазах. Он почувствовал острую боль в сердце.
— Ты так обо мне подумал. Что я могу притворяться в твоих объятиях по ночам. А днем стану заниматься тем… стану делать то, что здесь происходило раньше.
— Люси, милая, нет, я так не думал. Просто…
Он хотел обнять ее, но она отстранилась.
— Солнышко мое, пожалуйста…
— Не смей ко мне прикасаться! — Лицо девушки побелело. — Какая же я дура. Как я могла влюбиться в тебя?!
Неожиданное признание придало Джо решимости.
— Да послушай же. Я тоже тебя люблю.
— Нет, не любишь. — Люсинда уперлась рукой в его грудь. — Это в тебе говорит гипертрофированное самомнение. Ты представляешь меня эдакой новоявленной Саломеей, о которой мечтают все мужчины.