Покончив с салатом, Сид отодвинул тарелку в сторону. Обведя глазами зал, заметил:
— Отличный ресторан, вкусная еда. Ты за все платишь. По какому случаю? Чем я все это заслужил?
— Ты много для меня сделал, Сид. Ты сам это знаешь. Если бы не ты, я до сих пор выступал бы с пятиминутными номерами между стриптизершами.
Он пожал плечами:
— Сомневаюсь, но благодарю.
Сид взял вилку со своей тарелки, повертел ее, хорошенько оглядел, потом положил на место.
— Приговоренному к казни устраивают пир.
— Сид…
— Я большой мальчик, Джеки. Я много лет играю в эту игру. Конечно, я все это ценю, но тебе не надо ходить вокруг да около.
Ладно. Раз хочет прямоты — буду говорить прямо, мне же легче.
— Ты знаешь Чета Розена?
Сид кивнул и сказал:
— Я думал, они тебя гораздо раньше сманят.
— Я хочу, чтобы ты знал, если…
— Да. Я знаю: если бы не я… Ты всегда будешь мне благодарен за все, что я сделал… Но это же бизнес, правильно? Рано или поздно это бы случилось.
Мне послышалась насмешка в его голосе. Мне не понравилось, как прозвучала эта насмешка. Я решил выложить все:
— Он может устроить мне Салливана.
— Опять двадцать пять. Выступишь в шоу Салливана — и больше никаких забот у тебя не будет. Все двери распахнутся, и ты станешь повелителем Голливуда.
— Я же обращался к тебе, Сид. Я обращался к тебе с этим, а ты не пожелал этим заниматься.
— Да нет! Дело не в том, что я не…
— Я вначале обращался к тебе, а ты не захотел этим заниматься.
— Ты не готов.
— Боже, пожалуйста, только давай не будем опять.
Сид перегнулся через стол, крепко схватил меня за запястье, заставил меня поглядеть ему в глаза.
— Ты все еще растешь как исполнитель, Джеки. Да, хочешь верь, хочешь нет, сколько бы ты лет ни выступал, ты все еще продолжаешь расти. Ты хороший артист, а со временем станешь еще лучше. Лучше, увереннее… Та программа, та, которую ты написал в Сан-Франциско…
Я вырвал у него свою руку:
— Мне осточертело ждать. Всякий раз, как мне кажется, у меня что-то хорошо получается, я вижу, как оно тает… Всякий раз, как мне кажется, что я достиг успеха, все разваливается на куски. Хватит. Этого шанса я не упущу. Я не… Господи, у Фрэн уже свое шоу!
— Может, оставишь в покое Фрэн? Хватит сравнивать себя с…
— Когда, по-твоему, я буду готов? А? Я был готов уже в ту пору, как впервые встал на четвереньки вычищать чужую грязь за грошовую плату. Я был готов уже тогда, когда кто-то впервые ударил меня так, что я упал на пол. Я был готов уже в тот день, когда услышал: «Ниггер, ступай», и «Ниггер, принеси», и «Ниггер, почему бы тебе не шутить посмешнее, а, ниггер?» Я всю жизнь был готов. Готов выйти на улицу, отправиться в путь, уступить место…
— Готов на все, любой ценой.
Моему воображению живо представилась такая картина: Дайтон Спунер лежит, распластанный на тротуаре, и струйки крови паутиной растекаются вокруг его тела.
— Да. Да. Чтобы меня уважали. Чтобы со мной обращались как с человеком. Я же никогда этого не видел, Сид. Ни от отца, ни от так называемых друзей…
— А Тамми? Фрэн? А я? Разве все эти годы я не был рядом с тобой?
И тут из меня посыпались все те слова, которые я давно удерживал внутри:
— А когда я отправился на репетицию шоу Фрэн, когда Си-би-эс насело на нее из-за того поцелуя, — где ты был тогда, Сид? Шатался по кабакам, потому что не мог переломить себя и побыть трезвым. И это ты называешь — быть рядом со мной?
Мои слова, словно сорвавшаяся с цепи свора, лаяли и кусались. И я ожидал, что, как только они будут сказаны, не важно, что мы находились на людях, Сид тоже взорвется в ответ. Но ничего подобного не произошло — он остался совершенно спокоен.
— Ты прав, Джеки. — Сид говорил ровным тоном. Даже мягким. Мы с ним оба всегда знали правду. Не было смысла отрицать ее теперь, спорить. Пожалуй, Сид был даже доволен, что наш обоюдный секрет, о котором раньше мы оба умалчивали, наконец раскрылся. — Мне следовало тогда быть там, с тобой, и… Вместо этого я отпустил все тормоза. Мне жаль, что так вышло, и, наверное, не важно даже, что это бы… или что я потом завязал. Я никогда не притворялся беспорочным человеком, так что, если все дело в этом…