Бюрократия в социальной структуре общества, осуществлявшего программу «строительства социализма» (в кавычках — потому, что в существенной степени содержанием его была буржуазная модернизация в социалистической оболочке), была своеобразным субститутом буржуазии в деле модернизации общества. Но она не была «служилой буржуазией», и, соответственно, советское общество 1920-х — 1930-х годов не было обществом государственного капитализма. Для тех, кто видит во власти Сталина государственно-капиталистическую диктатуру, должно быть совершенно необъяснимым расхождение линии Сталина и линии Бухарина (разве что с точки зрения политического соперничества). Однако советская бюрократия сталинского образца отнюдь не была чистым выражением господства государственного капитализма. В классовом же отношении это вообще не была буржуазная или капиталистическая бюрократия.
Однако какова была природа этой бюрократии? Была ли она, как и любая бюрократия, лишь обслуживающим интересы господствующего класса слоем, пусть и приобретшим некую относительную самостоятельность?
Часто гипертрофированная роль бюрократии в экономической системе советского типа получает объяснение на основе модной концепции «власти-собственности», что служит поводом для отождествления социалистического строя с экономическим строем азиатских деспотий. Якобы и там, и там принципиальные черты хозяйственной системы лежат в сфере присвоения государственными чиновниками собственности на хозяйственные ресурсы и продукты производства на основе принадлежащей им власти.
Внешние черты сходства между ними, выражающиеся в существенной хозяйственной роли государственного чиновничества, несомненно, налицо. Однако мы имеем дело вовсе не с выдуманной «властью-собственностью» — как в советской системе, так и в случае с азиатской деспотией. И в том, и в другом случае бюрократия исполняет хозяйственные функции вовсе не в силу принадлежащей ей власти; не власть является источником собственности. Правильной в научном отношении постановкой вопроса для системы собственности в азиатской деспотии является вовсе не юридическая его сторона, заключающаяся в том, что государь наделяет своих чиновников правом распоряжаться определенными хозяйственными ресурсами. Перед тем, как решать вопрос о праве собственности, нужно разобраться с экономической стороной дела: какие экономические отношения диктуют необходимость во вмешательстве «азиатского» государства в хозяйственную деятельность? Нередко этот вопрос сторонниками концепции «власти-собственности» вообще не ставится, и они все сводят к захвату родоплеменной, а затем и государственной верхушкой права распоряжаться общественными ресурсами. И лишь наиболее методологически грамотные сторонники концепции «власти-собственности» все же вынуждены ссылаться на особые хозяйственные функции власти, связанные либо с координацией ирригационных работ, либо с выполнением иных общехозяйственных функций в масштабах, далеко выходящих за пределы отдельных общин.
В советской системе хозяйственные функции бюрократии вытекают из природы крупного обобществленного производства, основанного на разделении и кооперации труда. Сама возможность внешнего сходства с азиатской деспотией здесь проистекает не из коренных оснований экономической системы социализма, а из проявления этих основ в крайне незрелых формах. Реальный смысл хозяйственных функций бюрократии в плановом хозяйстве состоит в выполнении ею функций посредника (медиатора) между многочисленными звеньями системы общественного разделения труда с целью обеспечить этим звеньям сбалансированное и пропорциональное развитие для достижения некоторых общих конечных результатов. Бюрократическая планомерность не есть плохой имитатор (эрзац, субститут) рынка, хотя она нередко может работать и хуже рынка. Бюрократия вклинивается здесь в тот блок экономических отношений координации, которые уже заменяют рынок (точнее, отношения товарного производства в целом — первоначально, разумеется, лишь частично). Она — плохой (хотя в некоторых условиях — неизбежный) субститут ведения хозяйства по совместному плану свободной и равной ассоциацией тружеников.
Бюрократия не присваивает себе функции собственника, пользуясь прерогативами государственной власти. Она наделяется властью для выполнения общехозяйственных функций в плановой системе. А возможная ситуация использования этой власти в частных интересах бюрократии («приватизация государства») выступает как узурпация, подрывает эффективность планового хозяйства и ведет в конечном итоге к его разложению и распаду — ибо противоречит коренным его основам. Это становится возможным там и тогда, где и когда эти объективные основы сами еще недостаточно прочны, где самостоятельная роль тружеников социалистического общества в плановом ведении хозяйства или хотя бы в контроле над исполнением бюрократией переданных ей функций слабо проявлена. Таким образом, экономические функции бюрократии в социалистическом хозяйстве объективно необходимы, а вот необходимость в самой бюрократии (и тем более монополизация ею функций управления) формируется лишь в меру недостаточной способности тружеников социалистического общества решать совместные задачи планового управления экономикой на основе самоорганизации и самоуправления.