Аналогичные процессы происходили и в сфере науки. В ходе дискуссий, затрагивавших вопросы философии, биологии, языкознания, политэкономии проводилось насаждение «единственно правильных» точек зрения, а носители иных взглядов подвергались погромной критике. Нередко такой подход приводил не просто к торжеству монополии какой-либо одной точки зрения, признаваемой «партийной» и «идеологически выдержанной», но и навязывал научному сообществу грубейшие научные ошибки, доходящие до обскурантизма. Наиболее вопиющим примером такого рода был возглавленный академиком Т. Д. Лысенко, по благословлению сверху, погром сторонников хромосомной теории наследственности.
В конце 40-х годов была развернута массовая общественно-политическая кампания — по борьбе с «космополитизмом» и «низкопоклонством перед Западом». Эта кампания преследовала сразу несколько целей: ослабить общественные контакты с зарубежными странами, и без того осуществлявшиеся практически только по культурной и научной линии; пресечь возможность открытого сопоставления достигнутого СССР прогресса в экономической, научно-технической и культурно-бытовой сферах с аналогичными достижениями на Западе; еще раз утвердить незыблемость диктата партийного руководства в решении любых вопросов. Не последнюю роль сыграли в этом великодержавно-шовинистические и антисемитские настроения, все шире культивировавшиеся в партийной верхушке.
В 1948 году начинается новая полоса политических репрессий. Наиболее известным актом такого рода было «ленинградское дело», затронувшее руководство Ленинградской партийной организации, Совета Министров РСФСР, Госплана СССР. Этих руководителей обвиняли в создании подпольной контрреволюционной организации и в намерении оторвать РСФСР от СССР. В 1952 году было сфабриковано так называемое «дело врачей». Крупные специалисты-медики, участвовавшие в лечении партийно-государственной верхушки, были обвинены в шпионаже и подготовке террористических актов против руководства страны.
Послевоенное (1945-1953 гг.) развитие социально-экономической системы СССР можно охарактеризовать как стабильное. Никаких существенных изменений в ту систему отношений, которая складывалась на протяжении 1930-х годов, ни в промышленности, ни в сельском хозяйстве внесено не было. Период крутой ломки социально-экономического строя общества миновал, и те перемены, которые происходили, лежали, в общем, в русле уже сложившегося социально-экономического строя. Это не значит, однако, что речь идет о беспроблемном развитии. Напротив. Груз противоречий, которые характеризовали систему отношений образца 1930-х годов, никуда не исчез. И бюрократизация аппарата управления хозяйством, и недостаточная связь плановой работы с экономическими интересами участников общественного производства на всех уровнях, и обеспечение научно-технического прогресса в основном за счет централизованных решений и централизованного финансирования, и затяжные проблемы с капитальным строительством (занижение сметной стоимости строек и перерасход капиталовложений; дефицит стройматериалов; систематический срыв плановых сроков ввода производственных мощностей в эксплуатацию; «долгострой» и большие объемы незавершенного строительства…), и дефицит на потребительском рынке, и целый клубок проблем в сельском хозяйстве — все это просто-таки требовало перемен.
И перемены наступили, хотя и далеко не сразу. Для этого потребовалась смена ключевых фигур в руководстве партийно-государственным аппаратом.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ. Послесталинская эволюция советской системы
Глава 1. Время перемен
После смерти И. В. Сталина в течение нескольких лет происходили довольно драматические перемены на политическом Олимпе СССР. Но если в конце 1920-х — начале 1930-х годов политическая борьба в партии, падение одних лидеров и вознесение других были чаще всего связаны с борьбой вокруг социально-экономического курса, то теперь ситуация изменилась. Нельзя сказать, что между участниками политического противоборства 50-х годов не было различий в политических взглядах. Были, и подчас весьма заметные. Но эти различия не касались или почти не касались взглядов на социально-экономическую систему советского общества, а разногласия по вопросам экономической политики могли быть довольно острыми, но затрагивали лишь отдельные, может быть, и весьма важные, но все же частные, а не принципиальные вопросы. Вот почему сами по себе хитросплетения интриг в политической верхушке в послесталинский период не привлекают моего внимания. Для целей моего исследования совершенно несущественно, умер ли Сталин своей смертью, как именно группе партийных руководителей удалось расправиться с Л. П. Берией, каким образом Хрущев убрал со своего пути Молотова, Маленкова, Кагановича, и как разворачивалась интрига по отстранению от власти его самого…